Свидание - Луиза Дженсен

«Вот это – классное! – Она приложила к себе зеленое платье, свободной рукой поглаживая ткань. – Раз ты сегодня не в нем, можно я снова его поношу?»

«Если в джинсах нельзя идти, то мне и надеть-то нечего. Платья почти все остались дома».

Я познакомилась с Крисси полгода назад, в спортзале. С ней было так легко, что мы быстро перешли от пирожных после тренировок к задушевным разговорам. Мэтт все больше злился на мои тщетные попытки склеить отношения, и я, устав от вечной ругани, неохотно переехала к Крисси, чтобы дать нам обоим вздохнуть свободно. Взяла с собой лишь самое необходимое, надеясь, что время исправит размолвку. Получилось наоборот.

Я влезла в платье, приклеила к лицу улыбку, нанесла на губы розовый блеск. Ждала, пока Крисси покрасит мне ногти в цвет фуксии, и старалась не думать о Мэтте.

Постель смята и завалена одеждой, которую она вчера вечером примеряла и тут же забраковывала. Свидание, конечно, мое, но она шла тоже, чтобы за мной приглядеть. Защитить. Видимо, не вышло… И домой она не вернулась.

Где она? Всерьез беспокоюсь. Притворяться, что вчера ничего не произошло, бесполезно. Ощущение такое, будто я рухнула и разбилась вдребезги.

Снова подкатывает тошнота, паника бьет, точно удар в живот. Вспоминаю окровавленные руки и рану на голове. Мысли путаются, комната ходит ходуном. Мир больше меня не держит, я падаю на кровать и сворачиваюсь калачиком, желая прогнать воспоминания, которые накатывают и отступают, словно морские волны. Голоса, крики, бесформенные тени. Прошлая ночь тянет ко мне костлявые пальцы и куда-то тащит. Я вырываюсь и кричу. Страх вернулся, он ошеломляюще реален. Обхватываю себя руками.

В дом стучат. Туманные образы в сознании бледнеют, сердце тревожно екает. Бренуэлл, мой пес, принимается лаять. Он до сих пор заперт в кухне. Наверно, удивляется. Обычно, едва проснувшись, я выпускаю его в сад и, пока закипает чайник, гляжу в окно, как он носится кругами, тревожно обнюхивая границы.

Теперь в дверь звонят.

Я медленно встаю. От мысли, что не помню подробности прошлой ночи, становится жутко стыдно. Чувствую себя грязной, оскверненной. Не хочу, чтобы кто-то посмотрел на меня и сразу понял, что произошло, когда я сама ничего не понимаю. Хотя вдруг это Крисси? Она часто забывает ключи, а обходить дом, чтобы достать запасные, ей лень. Надо посмотреть.

Медленно, неохотно спускаюсь вниз. Каждый шаг усиливает острую боль в голове. Шторка на маленьком окне у двери опущена, однако я все же различаю смутный силуэт. Слишком высок для Крисси. Это он? Мужчина, с которым я ходила вчера на свидание? Итан? Или как его там… Кажется, Юэн. Точно, Юэн. Тщетно пытаюсь вспомнить его лицо, но внимание сосредоточено на темной размытой фигуре за стеклом.

Кожу щиплет от пота. Мне очень страшно. Обхватываю себя руками и морщусь, задевая синяки. Не открою. Снова стучат, уже разъяренно. Я стою как статуя, едва дыша. Уходи. Уходи. Уходи. Откашливаются. Голос низкий и громкий, мужской. Потом тишина и свет – тень исчезает. На секунду я решаю: он ушел. Время тянется бесконечно. Слышу металлическое позвякивание. Ключ царапает замок. Застываю в ужасе, вспоминая, что исчезла моя сумка, в которой были ключи, кошелек и документы. Он вернулся, чтобы снова надо мной издеваться? Чтобы я замолчала навсегда?

Ручка поворачивается. Все до единого нервные окончания моего тела побуждают меня бежать, но я не в силах оторвать взгляд от двери. Она приоткрывается. Коричневый ботинок ступает на коврик с надписью «Добро пожаловать». Нога в джинсах. Он в моем доме. Незнакомец. Из горла непроизвольно вырывается крик, резкий и громкий, и я наконец стряхиваю оцепенение.

Ломота в теле и пульсация в голове тают, по жилам разливается адреналин. Мои босые ноги шлепают по ламинату. Влетаю в кухню и захлопываю дверь. Навстречу мне радостно бросается Бренуэлл. Он встает на задние лапы, упирая передние мне в колени, и лижет шершавым языком руку, точно мы не виделись целый год. Мы с Мэттом часто шутили, что, если в дом заберутся воры, Бренуэлл залижет их до смерти. Сейчас не смешно. С запозданием понимаю: надо было бежать в ванную, где можно запереться, или в гостиную – там проводной телефон. Куда угодно, только не в крошечную кухню.

Здесь негде спрятаться.

Шаги приближаются, громкие и решительные. Мой взгляд мечется между подставкой для ножей на кухонной стойке и дверью в сад. Взвешиваю, что быстрее. Дверная ручка со скрипом поворачивается. Я инстинктивно бросаюсь к ножу. Стальное лезвие вспыхивает в лучах слабого зимнего солнца, пробивающихся из-под роликовой шторки.

Круглые ручки на духовке, к которой я в панике прижалась, вдавливаются в поясницу; поры тела источают страх. Мужчина заходит. Моя рука так дрожит, что нож со звоном падает. С губ у меня срывается крик, я оседаю на пол. Нож под столом. Сперва кажется, что слишком далеко, но я все-таки дотягиваюсь и крепко сжимаю рукоять. Забавно – несмотря на все происходящее, я замечаю под духовкой почерневший кусок жареной картошки и пытаюсь вспомнить, когда в последний раз мыла полы.

– Эли! – произносит незнакомец.

– Бен!

Услышав голос брата, я вскакиваю и стукаюсь головой о стол. От боли рябит в глазах.

– Бен, – слабо повторяю я, – здесь какой-то человек…

Опускаю руку с ножом. Ко мне возвращается зрение. Но брата я не вижу. Ко мне тянет руки незнакомый человек.

Нет!

Он хватает меня за руку. Я со слезами вырываюсь, однако он держит крепко.

– Эли!

Окончательно запутавшись, поднимаю взгляд. Голос Бена, моего брата. И очки Бена в серебристой оправе. А лицо – не его.

– Это же я, Кошечка!

Никто, кроме него, так меня не зовет, но я все равно сомневаюсь.

Чужое лицо.

– Здесь больше никого нет.

Он говорит мягко, как в детстве, когда сворачивался у меня на коленях и просил снова почитать ему «Филина и Киску». Это давало хоть какое-то ощущение нормальности. Мы оба не могли поверить, что нашу семью постигла трагедия.

Происходящее теперь – полная бессмыслица, как и то стихотворение. Бренуэлл ставит лапы на незнакомца и виляет хвостом. Сдержанного рокота, который обычно раздается у него в груди при встрече с чужими, не слышно. В самом деле Бен? Кухня качается, как будто я плыву в зеленом челне, с деньгами и медом. Бессмыслица. Полная чепуха.

Бен, которого я не узнаю, заговаривает опять. Его голос звучит издалека, словно из-за океана. На меня стремительно надвигается мрак, и я с радостью кидаюсь в его объятья.

Тошнота. Меня мотает на волнах несчастья и смятения, я плыву в океане на холодной стальной каталке. Линялые синие занавески, которые задернуты почти вплотную, не приглушают болтовню медсестер и хлопанье дверей, но этот шум – ничто по сравнению с саркастическим голосом в моей голове, который потешается: сошла с ума, сошла с ума, сошла с ума, и я не только его слушаю, я ему верю. Я отослала Бена купить что-нибудь съестное. Мы здесь уже несколько часов, и нет никаких признаков, что меня скоро отпустят. А еще, если честно, я не в силах смотреть на Бена.