Конаково. Хроники одной любви - Лайм о'Некк

он и подплыл к дебаркадеру, держась руками за борт.

Грибы удались на славу, но быстро кончились. А вместе с грибами кончились деньги. Было решено отправить Максима в Москву за деньгами и продуктами. Ему к тому же нужно было на дежурство.

Утром Давид нашёл в кухне погрызенную мышами, пыльную вермишель. Достал из заначки баночку варенья из грецких орехов и пообещал накормить всех «сладкой кашей».

Спасибо тебе дорогой Георгий. Как замечательно, что каши было так мало. Ведь даже те несколько ложек, которые Максим протолкнул в себя, долгое время не могли найти своего места. Лучше всего поведение пудинга в теле Максима, описал величайший русский поэт, Венечка Ерофеев:

«…то клубился где-то между чревом и пищеводом,

то взметался вверх, то снова опадал.

Это было как Везувий, Геркуланум и Помпея,

как первомайский салют в столице моей страны.

И я страдал и молился8.»

В Москве немного отпустило. Максим навестил Тиминых родителей, подарил им крупный червивый подберёзовик. Рассказал, как они культурно отдыхают, не забывая о спорте. С благодарностью принял деньги и продукты.

***

Дежурство прошло замечательно. Больных было мало, госпитализация закрыта, и Максим всю ночь провалялся с медсестрой Мариной. Марина делала вид, что спала, но бродить по её сокровенным местам пальчиками не мешала. На рассвете откровенно застонала, сунула руку под одеяло, и помогла Максиму разрядиться, не снимая трусов. Утром за чашкой кофе, Макс был сконфужен её вопросом:

– А по каким соображениям ты не практикуешь традиционный секс? Я вроде не заразная.

– А ты была не против?

Марина с лёгким недоумением посмотрела на Максима, но отвечать не стала.

Жуткий комплекс, появившийся у Максима после общения с Галатеей, не давал ему даже подумать о вагинальном сексе. Вдруг опять, в самый ответственный момент, его член, ещё секунду назад готовый к любым испытаниям, безвольно обвиснет, и не сможет копульнуть9 девичье тело? Что подумает девушка? Импотент!!! Лучше так, и удовольствие, какое-никакое, и профилактика нежелательной беременности.

Осенью Марина пригласила его помочь клеить обои в комнате. Памятуя свой предыдущий опыт, явную приязнь девушки и то, что она уже знала как у него стоИт, он, наконец, стал мужчиной.

После этого они год практически не расставались. Сексом занимались много и везде. Переполненный автобус, общественный туалет, каталка в клизменной – всё шло в дело. Первые сомнения в необходимости их дальнейших встреч появились у Максима, когда Марина заявила, что беременна. Она явно ждала от него каких-то решений, но всё на что он был способен – это оплатить половину стоимости аборта.

Они продолжали встречаться, но в отношениях появилась пока не сильно заметная трещинка. Потом Марина заболела пневмонией. На фоне жалости к больной чувства вновь всколыхнулись на несколько дней. Но пришла ложноположительная реакция на сифилис, и пока Максим разобрался, что это действительно ложноположительная реакция, и что сифилиса у них нет, любовь куда-то испарилась. Он по инерции, и конечно из-за безотказного секса, продолжал встречаться с Мариной, даже жил по несколько дней в её комнате, но когда однажды вечером она положила свою голову на его грудь, и, глядя ему в глаза, расслабленному и беззащитному, сказала, что жалко, если после всего, что они вместе пережили, их отношения не перерастут во что-то большее, Максим перестал сомневаться. Утром он почистил зубы пальцем, побрился эпилятором, и навсегда забыл дорогу сюда. Марина горевала недолго, и вскоре вышла замуж за сына профессора из её института. Родив ему ребёнка, она крепко и счастливо обосновалась в Москве.

***

После дежурства оставалось ещё одно дело – личная просьба Давида. Парень был беззаветно влюблён в некую Наташу, студентку первого курса. Подросшая Лолита своими белыми колготками свела с ума горячего кавказца. Давид часто рассказывал, в каких местах и позах он любит её, но, встретившись с ней в первый раз, Максим засомневался в правдивости этих историй.

– На восьмичасовом я не поеду, очень рано, – капризничала Наташа.

– Пацаны ждут, у них жрать нечего!

Но Наташа была упрямая, и выезжать собрались только в одиннадцать.

Максима встретили радушно. Сильный удар в лицо повалил его на землю. Из раскрывшейся сумки выпала палка колбасы, которую на лету подхватили Тимофей с Давидом, разорвали её пополам и сразу запихнули в рот.

– Ты когда приехать должен был, убожество? – сутки без еды не добавляют людям радушия.

– Я Наташу Давиду привёз! Задержался.

Давид покосился на девушку злым карим глазом, но продолжал жадно рвать колбасный батон.

Утолив первый голод, а потом и второй, Максима простили. Тимофей громко сказал, что они уходят в город и вернутся часа через три.

Все это время ребята просидели в кустах, напротив дебаркадера, и наблюдали, как развиваются отношения Давида и Наташи. Влюбленные попили чаю, вышли к реке, вернулись в дом и, создав интригу, зашли к Давиду в комнату. Он показал ей свои акварели, после чего Наташа засобиралась домой.

– Георгий, не провожай её. Лучше с нами пошли на дискотеку, – Тимофею стало жалко его.

– Я так не могу, вдруг с ней что-то случиться!

– Поверь дедушке – с ней, ничего плохого не случится. А ты дурак, каких мало.

Через три дня продукты закончились, и ребята вернулись в Москву.

Глава 3. Снова лето

Каникулы были в самом разгаре, производственная практика осталась позади, а они никак не могли убраться из Москвы. Причина была уважительная. Родители Тимкиной девушки свалили на дачу, и по причине удивительно жаркой для Москвы погоды, продлевали свой отдых уже вторую неделю. Разумеется, не воспользоваться такой редкой и прекрасной возможностью было бы непростительной глупостью, и вся компания зависала на квартире, наслаждаясь пьянством и развратом.

Как-то вечером, вспомнив, что студент-медик не алкоголик, но будущий врач, генофонд нации, интеллектуальная элита России, решили приготовить отвертку10. Коктейль этот, при всей своей незамысловатости, обладает приятным мягким вкусом и вызывает легкое необременительное опьянение, способствуя развитию сексуальных отношений.

В горячке вечера, Максим забыл о своей непереносимости цитрусовых, и внезапно ощутил интенсивное давление, распространяющееся изнутри на глаза, щеки и шею. Тимофей весело смеялся и тыкал в него пальцем. Давид смотрел на Максима слегка озабоченным взглядом. Чувствуя необходимость составить собственное мнение, Максим пошел в ванную. Багрово-красное лицо обожравшегося хомяка с узкими щелками вместо глаз явно не помещалось в зеркале.

– Вот блин – Квинке11. Как бы отек гортани не случился, – Максим не на шутку испугался за свою еще толком не начавшуюся жизнь.

Покопавшись в аптечке у родителей,