Мышонок-путешественник - Уве Тимм

Весной новый дом наконец-то был готов.

Стали приезжать фургоны с мебелью, а за ними появились и новые жильцы- арендаторы. Когда грузчики затаскивали в подъезд тяжёлый шкаф, мы проскользнули в дом.

Когда мы увидели новостройку изнутри, разочарованию нашему не было предела: всё из бетона — потолки, пол, стены. Нигде ни одной дырочки, ни малюсенькой щёлочки, где можно спрятаться. Всё ровное и холодное.

К тому же мы не могли выбраться из дома через дверь, потому что она открывалась кнопкой, а кнопка располагалась очень высоко, нам никак не достать. Поэтому на первое время мы кое-как устроились в подвале за пустыми коробками, что забыли увезти грузчики.

Постепенно жильцы заселили все квартиры.

Даже папа с мамой уже не знали, сколько семей живёт в этой новостройке. Но самое странное, что мы не находили вообще никаких отходов.

— Там, где живут люди, всегда есть и отходы, — говорил дедушка. — Это великая прописная истина мышей.

Отходы и правда были. Вот только люди бросали их в мусоропровод, и отходы исчезали в контейнере в подвале. Но мы никак не могли попасть в помещение с этим контейнером.

Вскоре мы оголодали в новостройке ещё сильнее, чем прежде в продуваемом сарайчике. Там у нас были хоть крошки от строителей.

Она чуть не наступила маме на хвост и замерла.

— Мы-ы-ыши! Парази-и-и-иты! — закричала она.

Прибежал управдом. В коридор выскочили остальные жильцы.

— Мыши? — кричали они. — Как, мыши? В этом доме?

— Неслыханно!

И тут люди, которые обычно молча проходили мимо друг друга, заговорили между собой.

Управдом сказал:

— Я уничтожу этих наглых пришельцев! (Так и сказал: «пришёльцев»!)

Мы побежали обратно в подвал, к нашим коробкам, и спрятались там, как могли.

— Ну вот, — сказал дедушка, — скоро объявится кошка.

Он так произнес слово «кошка», что у меня побежали мурашки от страха.

До тех пор в доме жила только собачка, тоненькая и благородно-нервная левретка, к тому же такая задавака, что нас, мышей, она даже не чуяла.

Но если теперь в доме появится кошка, добра не жди. Ведь в этой новостройке, как я уже говорил, не было ни одной дырочки.

Эх, какие же славные были времена, когда мы жили со старым котом Карло и пуделем Изегримом.

Но кошки в доме так и не появилось. Наоборот. На следующий день управдом даже оставил в подвале кусочек сала.

Дедушке стоило немалых сил удержать нас, мышат, чтобы мы не кинулись есть это сало. Он объяснил нам механизм мышеловки. Но мы не очень-то хотели ему верить, так что он ткнул в сало тростью. Щёлк! Железная скоба захлопнулась и сломала трость пополам.

При первом удобном случае наша семья сбежала из этого ужасного дома.

Старый добрый двор тоже изменился. Теперь там был скучный, коротко стриженный газон. Оба куста бузины срубили, а на их месте посадили низенькую живую изгородь. Дровяной сарай снесли.

В конце концов мы нашли в наружной стене новостройки вентиляционную шахту, куда можно было забраться через узенькую щель. Здесь мы хотя бы могли укрыться от кошек и управдома. Но до чего же неуютно тут было. В обитой жестью шахте всё время дул холодный ветер.

И всё-таки теперь у нас была крыша над головой.

Поскольку в новостройке нам нечего было есть, пришлось искать прокорм в окрестностях. Искали все: и мама, и папа, и дедушка, и мы, мышата.

Я часто ходил на вокзал. Дорога была длинная и не очень-то безопасная, ведь на улицах полным-полно машин. Зато на вокзале всегда было чем поживиться: выброшенный хлеб, картошка фри, а нередко и кусочек сыра. Иногда дедушка — если самочувствие позволяло — ходил с нами. Тогда мы осторожно перебирались через рельсы и перроны, на которых стояли люди в ожидании поездов.

— Видишь, — говорил дедушка, — все эти поезда едут в дальние края.

— Ив Швейцарию тоже? В мышиный рай?

— Да, и в Швейцарию едут.

Здесь, на вокзале, можно было хоть помечтать. Я представлял себе, как получу диплом сырогрыза и буду выгрызать в швейцарском сыре чудесные дырочки, да так аккуратно, что никто не заметит и следа моих зубов.

А вечерами я лежал и мёрз в вентиляционной шахте. И даже самое толстое гнёздышко из тряпок не спасало от сквозняка.

Мама всё время говорила: «Нам нужно выбираться отсюда, и притом как можно скорее. Надо найти что-нибудь получше!»

Но где?

В старых домах на Райской улице издавна жили мышиные семьи, и они ревностно охраняли свою территорию.

В других новостройках мышам приходилось ещё туже, чем нам. Там регулярно обрабатывали подвалы каким-то химическим средством, его ещё называли химической дубиной. На кого такая дубина упадёт, тот уже не очухается.

От этого погибли родители Изольды. Однажды вечером мама увидела на улице плачущую маленькую мышку. Та рассказала ей, что управдом только что вынес из дому тела её родителей. Никаких родственников у неё не осталось. Тогда мама приняла мышку-сиротку Изольду, так её звали, в нашу семью.

С тех пор как Изольда стала жить с нами, мы обычно ходили на вокзал с ней вдвоём.

Со временем мы нашли на вокзале ларёк, возле которого всегда валялось много всяких вкусностей, например картошка фри. Но к сожалению, многие лакомства были испорчены кетчупом, которым люди, по необъяснимым причинам, поливают еду.

Само собой, бродить по вокзалу с Изольдой было куда веселее, чем с дедушкой. Мы частенько сидели под краем перрона, тесно прижавшись друг к другу, и слушали объявления из громкоговорителя: «Внимание, будьте осторожны, с пятнадцатого пути отправляется поезд Мюнхен — Париж».

— Париж, — говорил я, — как же хорошо звучит!

А потом мы смотрели, как мимо нас катятся колёса.