Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России - Джордж А. Хилл

Грядущие события, говорят, отбрасывают тень наперед, и хотя я сам никогда не был революционером, постоянно общался с революционерами и контрреволюционерами, что дало мне первые знания о разведывательной и контрразведывательной деятельности. Когда я еще учился в школе, у меня был друг-полицейский. Он был не настоящим полицейским, а офицером стрелкового полка и вынужден был оставить службу по финансовым причинам. Он вступил в жандармерию, которая широко занималась политическим сыском в России.

У него была великолепная внешность, и для жандарма он был весьма популярным. Я познакомился с ним на рождественском празднике, который английская колония в Риге ежегодно устраивала для английских моряков, находившихся в это время в порту. Такие праздники всегда были веселыми мероприятиями, которые начинались с обеда и заканчивались хоровым пением; при этом моряки, как правило, обеспечивали три четверти программы. Любимыми песнями были «Солдаты короля», «Дейзи Белл», «Дубовые сердца», «Клементина» и «Она была бедной, но честной». Вечера всегда завершались пением гимна «Боже, храни короля», за которым следовал государственный гимн России. Однако условия в России были таковы, что нам не разрешалось проводить этот праздник без присутствия на нем жандармского офицера. Так я и познакомился со своим другом. Хоть я и был юн, но обнаружил, что он любит виски, и дважды в неделю приблизительно в то время, которое с тех пор стало временем для коктейлей, он заходил к нам выпить виски с содовой с моим отцом.

Потом я задавал себе вопрос: не могли ли его визиты иметь скрытую цель, не присматривал ли он за нами, чтобы убедиться, что мы не помогаем некоторым из наших друзей-революционеров и не поощряем их.

Однажды утром, прогуливаясь по Калькштрассе, я увидел перед собой широкую спину моего друга-полицейского, который совершал свой обычный обход. Он всегда проходил по Калькштрассе в это время, и я ускорил шаг, чтобы догнать его. Прежде чем я поравнялся с ним, из дверей перед ним внезапно вышли двое мужчин. Правая рука моего друга внезапно дернулась в кармане, послышались два резких и пронзительных выстрела, и двое вышедших из дверей мужчин упали на тротуар. Затем прозвучал страшный взрыв, и я побежал, как заяц. Я знал, что мой знакомый жандарм застрелил их, но взорвался ли он вместе с бомбой или нет, понятия не имел. К тому времени, когда ко мне вернулось самообладание, на обоих концах улицы уже была полиция; я пошел домой и все рассказал.

Вообразите себе мое удивление, когда в обычное время тем вечером мой жандарм явился к нам в дом, отдал служанке пальто и саблю и беспечно вошел, чтобы выпить свой виски с содовой.

Мы болтали обо всем на свете, но он ни словом не упомянул об утреннем происшествии, так что, пока он разговаривал с моим отцом, я выскользнул из комнаты в вестибюль и осмотрел его пальто. На нем действительно были две опаленные дырки от выстрелов через подкладку кармана.

Затем я вернулся и вступил с ним в разговор. Его организация шла по следу двух нигилистов – известных убийц, которые приехали в Ригу специально для того, чтобы убить генерал-губернатора. Если бы он помешкал, чтобы вытащить из кармана свой револьвер, и не выстрелил из него прямо из кармана, то погиб бы от взрыва бомбы.

Убийства, в том числе по политическим мотивам, и вооруженные налеты на улице были обычным делом в период между 1905 и 1907 гг. К нашему дому примыкали очень большие складские помещения, и однажды ночью, возвращаясь из порта, где мы провожали в Англию корабль, погрузка которого проходила очень поздно, внезапно увидели нашего бригадира Павла Спиридонова, повешенного на неиспользуемом фонарном столбе как раз напротив дверей нашего дома. Ночь была очень холодная. На земле лежал снег. Труп висел на колючей проволоке, и под болтающимся телом бедняги виднелась небольшая лужица крови. К его груди была приколота записка с одним-единственным словом: «Провокатор».

Тем летом мы с отцом отправились по Волге, как обычно, в Персию. После того как прошли Казань, на корабле произошла моя первая встреча с британским разведчиком майором И.

За нашим столом напротив нас сидел высокий коммерсант-немец. При нашей первой встрече мы поклонились ему, как этого требует европейский этикет, и он поднялся с места и представился в немецкой манере.

При второй встрече внимание моего отца внезапно привлекло то, что этот немец совершенно бессознательно сделал масонский знак. Мой отец поймал взгляд немца и сделал такой же знак в ответ. Это привело к тому, что между ними установились дружеские отношения, и мы узнали, что наш попутчик-немец едет в Барфоруш, где у нас был склад.

Когда мы уже были далеко в Каспийском море, наш немецкий друг доверительно сообщил моему отцу, что на самом деле он англичанин и находится на особой службе. Он доверился моему отцу, потому что в Барфоруше ему нужно было место, где он мог бы остановиться и откуда мог бы исчезнуть в ином обличье.

Это случилось как раз перед заключением российско-английского договора о Персии. И Великобритания, и Россия засылали разведчиков на территорию друг друга, и между двумя странами царила враждебность.

Майор И. остановился в нашем доме на несколько дней, а затем одним поздним вечером слугам было сказано, что он уезжает. Его вещи были упакованы, и он уехал в направлении Тегерана. На следующую ночь в очень поздний час он проскользнул обратно в наш дом после того, как слуги улеглись спать, и наутро степенный перс с обритой головой отправился в Мерв, откуда, как я полагаю, он выехал, переодевшись в афганца. Все те шесть дней, которые он пробыл с нами, мы чувствовали, что реально помогаем Британской империи, и волнение от оказания помощи британскому тайному агенту давало нам с отцом ощущение счастья еще много дней.

Глава 2

«Максим Горький в городе!» – этот будоражащий слух облетел университеты и отозвался среди старшеклассников. Максим Горький, повествовавший о русской жизни, герой того времени, человек из народа, знавший подноготную жизни, умел писать о ней волшебно. Максим Горький был в Риге. Как мне ненавистна была мысль о возвращении в школу в Англии в такое время, так как рано или поздно если он действительно был в Риге, то должен был появиться в доме одного из наших друзей.

В предыдущие месяцы интеллектуальная Россия бушевала, когда стало известно, что Максим Горький брошен в застенки Петропавловской крепости. Он уже несколько лет работал с социал-демократами и