Ранчо - Даниэла Стил

Щелчок. Билл, как водится, лаконичен ограничился самойнеобходимой информацией Она привыкла – его всегда дожидаются клиенты и онтерпеть не может автоответчиков. По его утверждениям, он органически неспособен с ними общаться и никогда не оставит ей на автоответчике сообщенияличного свойства Иногда жена подшучивала над т м по этому поводу. Раньше такихповодов было гораздо больше, но теперь все в прошлом.

Последний год оказался для них нелегким, Стольконеожиданностей, разочарований, даже ударов... Внешне, впрочем, все оставалосьпо-прежнему, Мэри Стюарт поражалась: как она вообще продолжает жить?! Сразбитым вдребезги сердцем варит кофе, покупает простыни, перестилает постели,присутствует на совещаниях. Каждое утро она вставала, умывалась, одевалась,вечером ложилась спать. Когда часть ее существа уже умерла. В былые времена онане понимала, как другие люди переносят подобные удары судьбы. Даже восхищаласьих стойкостью, от души им сочувствуя. Что ж, теперь ей ясно: человек простопродолжает жить. Сердце его бьется по-прежнему, он передвигает ноги, произноситслова, дышит. Но внутри у него – пустота.

«Здравствуйте! – Еще один мужской голос, – Звонит ТониДжонс. Ваш видеомагнитофон отремонтирован. Можете забрать его в любое время.Спасибо и до свидания».

Далее последовали сообщения о заседаниях совета и изменениисроков их проведения, о бале в музее – касательно ее участия в подготовительномпроцессе, от руководительницы группы добровольных помощниц в гарлемском приюте.

Сделав несколько пометок в блокноте, Мэри Стюарт вспомнила,что надо выключить духовку, Билл не придет ужинать... Опять!.. Слишком упорноон работает. Что ж, таков его метод выжить. Она тоже старалась забыться, погружаясьв водоворот собраний и заседаний комитетов.

Мэри Стюарт выключила духовку и решила сварить себе яйца, ноне сейчас, потом. Из кухни она направилась к себе. Стены ее спальнибледно-желтые, с золотым оттенком, украшены старыми гравюрами и акварелями, наодной висит старинный вышитый ковер, купленный ею в Англии. В углу – красивыймраморный камин, на каминной полке фотографии детей в серебряных рамках. Пообеим сторонам камина – удобные, мягкие кресла; они с Биллом любили посидетьздесь вечером или в выходной с книжкой или газетой. Супруги уже год как невыезжают из города по выходным. Прошлым летом они продали свой дом вКоннектикуте, который стал им не нужен, – дети больше с ними не жили, а Биллпостоянно в разъездах.

– В нашей жизни наступил период сужения, – пошутилакак-то Мэри Стюарт в разговоре с подругой. – Дети с нами не живут, Билла вечнонет дома, вот мы и уменьшаемся в масштабах. Даже квартира нам теперьвеликовата. – Впрочем, продать квартиру не хватило бы духу. Как-никак здесьвыросли ее дети.

Войдя в спальню, она невольно подняла глаза на фотографии,как всегда, буквально впившись в Них взором. Для нее очень важно по-прежнемувидеть здесь детей – в четыре, в пять, в десять, в пятнадцать лет, собаку,которую им завели, когда они были совсем еще малышами, – огромного идружелюбного бурого Лабрадора по кличке Мусс. До чего же замечательно смотретьна них и вспоминать!..

Как часто в мыслях она возвращалась в прошлое, когда таклегко разрешались любые проблемы. Или почти любые. На нее глянула веселаямордашка Тодда. Она увидела его мальчуганом, гонящимся за собакой, вспомнилаочень отчетливо его падение в бассейн, когда ему было всего три года, какбесстрашно нырнула за ним прямо в одежде. Тогда она его спасла. Он и Алисавсегда могли надеяться на свою мать. А вот рождественская фотография: они стоятвтроем обнявшись, хохочут и дурачатся. Бедняга фотограф умаялся, умоляя их хотьнемного побыть серьезными, чтобы он смог сфотографировать...

Тодд вечно распевал дурацкие песенки, вызывавшие у Алисы веселыйхохот; даже она и Билл не могли удержаться от смеха. Как хорошо былодурачиться! С ними вообще всегда было хорошо...

Мэри Стюарт отвернулась от фотографий, испытывая нестерпимуюмуку и в то же время необъяснимое удовлетворение. Эти родные лица на снимкаходновременно терзали ей сердце и утоляли ее печаль. Почувствовав комок в горле,Мэри Стюарт поспешила в ванную, где, умыв лицо, сурово посмотрела на себя взеркало.

«Прекрати!» Она покорно кивнула. Главное – не давать волючувствам, забыться. А забывшись, она оказывалась в какой-то незнакомойпустынной местности. Здесь ей было тоскливо и невыносимо одиноко. Ей казалось,что и Билл блуждает по той же пустыне, стараясь вырваться из собственного ада.Вот уже более года она пытается его там разыскать, но пока безуспешно...

Она задумалась – не поужинать ли? – но решила, чтонеголодна. Сняв костюм, натянула розовую тенниску и джинсы. Потом вернулась всвой миниатюрный кабинет, уселась за письменный стол и стала просматриватьбумаги. Часы показывали семь, но на улице было еще светло. Ей вдруг захотелосьпозвонить Биллу. Теперь у них осталось крайне мало тем для разговора, разве чтоего работа да ее совещания, однако она упорно продолжала ему названивать. Лучшетак, чем полное уныние. Как ни тяжко им было последний год, Мэри Стюарт все жене опускала рук, не желая признавать себя побежденной. В выстроенной еюжизненной схеме вообще не было места поражению. Прожив вместе столько лет, онислишком многим друг другу обязаны. Дурная погода – еще не повод покидать судно.Мэри Стюарт скорее пошла бы на дно вместе с кораблем, терпящим бедствие.

Она набрала номер и терпеливо ждала, пока секретарь не взялатрубку. Нет, мистера Уолкера нет на месте. Он все еще на совещании. Онаобязательно передаст ему о звонке миссис Уолкер.

– Спасибо. – Мэри Стюарт повесила трубку и повернуласьв кресле, снова залюбовавшись видом из окна.

Чуть приподнявшись, она могла бы увидеть влюбленные парочки,наслаждающиеся в парке теплым июньским закатом. Но сейчас такие сцены не длянее. На ее долю осталась одна боль. Боль и воспоминания обо всем том, что онинекогда делили с Биллом. Возможно, это еще возродится. Возможно... Но как быть,если нет? Об этом не хотелось даже думать. Упрекнув себя за слабость, онавернулась к бумагам, просидев над ними целый час. Пока солнце клонилось кзакату, она составляла список кандидатур в комитет и предложения рабочейгруппе, с которой впервые встретилась днем. Когда Мэри Стюарт наконецоторвалась от писанины, за окном было уже совсем темно. Бархатная ночь поглотилагород и ее саму. В квартире было так тихо, так пусто, что ей захотелось хотького-то окликнуть, до кого-то дотронуться. Увы, рядом ни души! Она закрылаглаза и откинулась в кресле. Неожиданно раздался телефонный звонок.

– Алло! – Ее голос прозвучал удивленно и очень звонко,волосы растрепались по плечам. Любой, кто ее сейчас мог разглядеть внаступившей темноте, залюбовался бы ею.

– Мэри Стюарт?

От одного звука этого тягучего голоса она улыбнулась. Голосбыл ей знаком вот уже двадцать шесть лет. Несколько месяцев она его не слышала,но сейчас, когда Мэри Стюарт так нуждалась в его обладательнице, та вспомнила оней, словно для интуиции Тани Томас не существовало колоссального расстояния.Старая дружба создает порой связи, неподвластные рассудку.