Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

Предкам Боэмунда была уготована еще более удивительная участь. Конечно, они поднялись не так высоко, но начинали с самых низов, располагая при этом меньшими средствами. По сути, их род берет начало в среде мелкой военной аристократии, которая когда-то приобрела владения в Нормандии. Став христианами, они, как и все современники, оказались перед выбором: искать вечного спасения (что это было — страх перед преисподней или надежда на рай?) или соблазниться скромными, на наш взгляд, прелестями рыцарской жизни. В социальном отношении положение рыцаря возносило их над общей массой крестьянства, но подвергало их души многоликой опасности: пролитая кровь, насилие, бесчинства, разбой, похищения, сладострастие — в этих и прочих грехах изобличали рыцарей сочинения того времени (почти все они были церковными). Чтобы очистить их от прегрешений, Церковь издавна налагала епитимью в виде подаяний, дарений, основания храмов; к ним она добавила паломничество, оказавшее в X–XI вв. преобладающее влияние на религиозность людей, особенно на тех, кто принадлежал к аристократии[10]. В большей степени, чем Рим, паломников привлекал Иерусалим, к которому, как по суше, так и по морю, устремлялись толпы верующих — это был настоящий «путь к спасению».

Норманны были не последними, кто совершал паломничества. Большинство из них, отправляясь к Гробу Господню, шли по «дороге франков» (Francigena), приводившей их к святилищам Рима, а затем двигались по Аппиевой и Траяновой дорогам к югу Италии, откуда предстояло держать путь к Святой земле. Преодолев морской путь между Бари и Диррахием (Дураццо), путники добирались по Эгнатиевой дороге до Константинополя, а затем направлялись в Иерусалим через Анатолию и Сирию. Все эти дороги были усеяны храмами, молельнями, святилищами, богадельнями и мостами[11]. В Апулии паломники могли попутно посетить святилище Михаила Архангела на горе Гаргано. Норманны с давних лет испытывали особое благоговение к этому архангелу, которому они посвятили часовню Мон-Сен-Мишель-о-Периль-де-ла-Мер, сооруженную на гористом Могильном острове в авраншском заливе[12].

Итак, никто не видел ничего удивительного в том, что в преддверии тысячного года паломники-норманны уже появлялись в Иерусалиме, приходили к горе Гаргано и останавливались на некоторое время в Южной Италии. Согласно монаху Амату из Монте-Кассино, составившему свою хронику после 1080 года, некоторые из них, около сорока человек, в 999 году остановились в гавани Салерно. Возмущенные тем, что местное население оказалось в подчинении у сарацин, они, потребовав оружия и коней (как паломники, они были лишены этого), изгнали сарацин и освободили жителей от рабства. Последние просили их остаться, но паломники-норманны, отклонив предложение, вернулись в Нормандию. Однако они не преминули рассказать соотечественникам, насколько богаты итальянские земли[13].

В конце XI века норманнский хронист Вильгельм Апулийский поведал о том, что в 1015 году норманнские паломники, пришедшие поклониться святому архангелу Михаилу на горе Гаргано, встретили ломбардского князя Мелуса, знатного мужа, изгнанного из Бари[14]. Он попросил их помочь освободить Апулию от византийского владычества. Обещав ему это, они, вернувшись в родные края, призвали многих своих близких последовать за ними. Вильгельм не пытается утаить их корыстные мотивы: «Многие поддались искушению и решили отправиться в путь: у одних было мало добра или не было вовсе, другие хотели попытать счастья, и все они желали обогатиться»[15].

Лев Остийский представил другую версию. Согласно ему, Мелус набрал сорок храбрых воинов из Нормандии, которые, скрываясь от гнева их герцога, искали способа послужить на воинском поприще в Южной Италии. Встав во главе этого отряда, Мелус вторгся в Апулию со всеми, кто «из-за ненависти к грекам или ради собственного спасения был готов присоединиться к нему»[16]. Несмотря на то что эти норманнские воины были разбиты греками в битве при Каннах в 1017 году, они не покинули регион, став наемниками различных князей. По мнению Леона-Робера Менаже, «южная Италия стала своего рода “сливным желобом”, избавлявшим основные регионы Франции, преодолевших феодальную анархию Dark Ages (раннего средневековья) — Нормандию, Фландрию, Анжу, Мэн, Бретань, Бургундию, — от излишка населения, наводнившего эти районы»[17]. Первыми и самыми многочисленными среди этих «воинственных иммигрантов» были норманны. На протяжении XI века в Южную Италию переселялись целые семейства норманнов; порой на них указывал лишь «cognomen» (родовое имя) — Normanus, но также известно было место происхождения самых знаменитых родов (Дренго, Эшафур, Монтрей, Гранмениль, Клэрмон, Бонвиль, Готвиль), прославивших себя в ходе завоевания.

Несмотря на расхождения в текстах, в них можно четко выделить ряд общих мест: норманны, являвшиеся группами в разное время, имели репутацию отважных воинов; они были способны стать наемниками; они жаждали богатства, были алчны, амбициозны и набожны, на что указывает их поклонение священным местам и, в частности, святому архангелу Михаилу. Два их главных противника уже обозначены: это сарацины и греки.