Стеклянный суп - Джонатан Кэрролл

— Прошу прощения…

Пытаясь определить, откуда долетел вопрос, он изо всех сил боролся с растущим недоверием.

— Да? — Он надеялся, что в его голосе прозвучала радостная готовность помочь.

— В автобусе есть уборная?

Уборная. Когда он в последний раз слышал это слово, классе в четвертом? Ухмыльнувшись едва заметно, он посмотрел на женщину, которая задала вопрос. Разглядев ее, Хейден немедленно перестал ухмыляться и едва не разинул рот от изумления, потому что она была совершенной, умопомрачительной красавицей. И слепой к тому же.

Вот именно — даже в затененном салоне он ясно видел, что глаза женщины посажены так глубоко, что от них просто не могло быть никакого толку.

— А-хм, да, уборная, э-э, в задней части автобуса, по левой стороне. — Не подумав, он без толку потратил на нее свою самую обворожительную улыбку.

Как резвый молодой щенок, влекомый одним желанием, срывается с места и мчится, таща за собой на поводке хозяина, так и Хейдену хотелось только одного — подбежать к ней, сесть рядом и начать задавать вопросы. Как ее зовут, как она здесь оказалась, откуда она… Но он сдержался и подавил свой безумный порыв. А про себя твердил: помедленнее, не спугни, не спугни.

Впервые с тех самых пор, как Саймон нанялся на эту жалкую службу, он порадовался, что работает экскурсоводом и что сегодняшняя экскурсия продлится целых четыре часа. Это был самый дорогой маршрут, осмотр всех-всех достопримечательностей, пятнадцать остановок, «выходя из автобуса, будьте осторожны, ступеньки». Обычно он ее ненавидел. Но сегодня слепой ангел, присоединившийся к группе, превратит поездку в блаженство.

Теперь это, конечно, не имело значения, но он все же обвел глазами остальных пассажиров автобуса. Людей и животных среди них было поровну, а еще пара мультяшек и большой, чуть не шести футов ростом, пакет карамелек. Все как всегда, ничего нового. Будь они его единственными пассажирами, ему стоило бы большого труда соответствовать случаю. Но благодаря ангелу в седьмом ряду, в кресле возле прохода, он очарует их всех.

Он вытащил и включил автобусный микрофон. Подув в него, он услышал ответное дуновение, донесшееся из динамиков, и убедился, что устройство работает. Так бывало не всегда, и в такие дни, вдобавок к прочим прелестям его работы, он уходил домой охрипшим.

— Доброе утро и добро пожаловать на борт!

Люди, животные и мультяшки, как один, улыбнулись ему в ответ. И только огромный прозрачный пакет бежевой карамели нетерпеливо зашуршал на своем месте. Как будто хотел сказать: «Ну поехали уже. Пора открывать лавочку».

Хейден не любил карамель. Вообще-то он ел много конфет, потому что был сладкоежкой, но карамельки дело слишком трудоемкое, да и хлопотное. Вечно они прилипают к зубам, а однажды в гостях у родителей он даже вытащил себе карамелькой дорогую пломбу. Зато в его памяти карамельки были накрепко связаны с детством, потому что отец их любил и сосал постоянно. Мать вечно расставляла по всему дому для мужа маленькие тарелочки с золотистыми кубиками.

— Сегодня я попытаюсь дать вам самое общее представление об этом городе. Естественно, мы начнем с центра и будем понемногу пробираться к…

— Прошу прощения…

Он сразу узнал ее голос и с ослепительной улыбкой, которая осветила бы салон не хуже лампы в тысячу ватт, повернулся к слепой красавице, готовый исполнить любое ее желание.

— Да?

— А уборная в этом автобусе есть?

Единственный способ превратить красоту в уродство — лишить ее разума. Как будто снимаешь крышку с банки, предвкушая лакомство, а тебе в нос ударяет запах тухлятины — тут даже самому голодному не останется ничего, кроме как выкинуть банку в помойку.

Хейден выдохнул так резко, как будто получил под дых. Она же минуту назад об этом спрашивала. Неужели она сумасшедшая? Неужели вся ее красота ничего не стоит, потому что вместо мозгов у нее яичница? А может, она просто не расслышала ответ. Возможно ли это? Может, она отвлеклась или задумалась о чем-то, когда он ясно сказал…

Он уставился на нее, не зная, что делать дальше. И пока он так глазел, его вдруг осенило. Он же знает эту женщину. Мы редко забываем по-настоящему красивых людей, но иногда случается и такое. Про ее вопрос он и думать забыл, прислушиваясь к внутреннему голосу, который твердил: мне знакомо это лицо. Но откуда?

Автобус вдруг дернулся и остановился так резко, что Хейдена основательно тряхнуло. Он обернулся посмотреть, что заставило водителя ударить по тормозам. Сквозь ветровое стекло он увидел группу младшеклассников, которых переводила через дорогу чернокожая женщина средних лет в дашики такого яркого цвета, что от него резало глаза, со стрижкой в стиле афро, делавшей ее голову похожей на аккуратный круглый куст. Когда все ребятишки благополучно перешли на другую сторону, женщина подняла руку и помахала водителю автобуса, благодаря его за то, что он остановился.

Сначала Хейден не узнал ни саму женщину, ни ее афрострижку или дашики; и только жест показался ему знакомым. Он знал этот жест. Было время, когда он жил с этим жестом целый год. Секунду спустя он уже не сомневался в том, кто она такая. Он вспомнил движение пальцев, вспомнил жест, вспомнил женщину.

Рывком повернув голову назад, он посмотрел на слепую красавицу. Ее он тоже знает. Что за чертовщина тут творится? С чего это мир стал вдруг таким знакомым?

Несколькими рядами дальше Дональд Дак посмотрел на казуару, сидевшую через проход от него, и медленно приподнял бровь. Казуара заметила и пожала плечами.

— Миссис Дагдейл! — Ее имя свалилось Хейдену на голову, как кирпич с крыши. — Она же была моей учительницей!

Водитель-осьминог посмотрел на него.

— Кто?

Хейден возбужденно тыкал пальцем в ветровое стекло в том направлении, куда ушли дети.

— Она — чернокожая женщина, которая только что прошла здесь с ребятишками. Она была моей учительницей в третьем классе!

Водитель какое-то время оглядывал пассажиров в зеркало заднего вида. По меньшей мере половина из них подались вперед в своих креслах, словно в ожидании чего-то важного.

Водитель напустил на себя равнодушный вид.

— Да? Она была твоей учительницей? Ну и что? Задавить ее я уже не успею.

— Выпусти меня. Мне надо с ней поговорить.

— Ты не можешь уйти сейчас, Саймон. Мы только начали экскурсию.

— Открой дверь, мне надо выйти. Открывай!

— Тебя прогонят с работы, парень. Если ты возьмешь и бросишь экскурсию, тебе конец. Не делай этого.

— Флем, этот вопрос не обсуждается, ясно? Просто открой чертову дверь.

Хейден был крупным мужчиной с впечатляющими мускулами. А Флем Сюль — всего-навсего осьминогом и спорить не собирался. Но все же не удержался и бросил последнее предостережение в спину Саймону, когда тот уже спускался на тротуар: