Вы замужем за психопатом? - Надин Бисмют

А о чем мы, собственно? Ах да… Нас можно встретить повсюду: в магазинах, на улице, в банках и музеях. Мы – ваши сестрички, подружки, коллеги, соседки. У вас никого нет на предмет знакомства? Мы – незамужние женщины. Мы – женщины-одиночки. В старые добрые времена надо всем царили боги и герои, а мы были богинями и русалками. А потом от всего этого не осталось и следа…

Серым апрельским днем Жером прибыл к нам на такси. Мы с мужем ждали его у окна гостиной. Наш гость еще вытаскивал из багажника свой чемодан, а Бенуа побежал открывать ему дверь.

– Сколько лет, сколько зим!

– А ты совсем не изменился!

Разгладив стопку простыней на диван-кровати и убрав из подушки высунувшееся перышко, я пошла в коридор встречать Жерома.

Жером – друг моего мужа. Двенадцать лет назад он уехал жить во Францию, где нашел работу монтировщика сцены. Я видела его лишь на фотографиях. В жизни он выглядел старше. Бенуа нас представил друг другу:

– Жером. Каролина.

Мы расцеловались, и Бенуа потащил чемодан в гостиную. Я повесила кожаную куртку Жерома на вешалку.

– Добро пожаловать в наш дом, – гостеприимно заворковала я, при этом потихоньку сминая перышко в руке.

Жером ответил «Спасибо!» и, бросив взгляд себе под ноги, тут же заявил, что у нас великолепные полы. Это банальное замечание, высказанное несколько секунд спустя после его прибытия, навело меня на мысль, что Жерому, судя по всему, было бы куда приятнее провести недельку в обществе одного Бенуа. В тесной мужской компании они могли бы поесть так, как им хочется, попить пивка и обсудить нас, женщин, – врагов рода людского. Жером-то приехал на десять дней в Монреаль, чтобы прийти в себя от разрыва с его девушкой. В Париже ему никак не удавалось ее забыть. Он донимал ее телефонными звонками. Ночью он мчался на своем мопеде через весь город ради того, чтобы позвонить ей в дверь. Беатриса работала пресс-атташе у одной популярной певицы. Она свела его с ума, так что он, чтобы не дойти до самоубийства, был вынужден ходить к психологу. Обо всем этом минувшей осенью он поведал Бенуа по электронной почте, и именно это повторял мне мой муж в последние три недели, предшествующие его объявлению о том, что к нам приедет Жером.

– Это полы из сосновой доски, – сказала я. – По ночам они скрипят. Днем тоже, но днем не так заметно.

Бенуа включил кофеварку и стал мыть на кухне чашки. Я выбросила перышко в мусор, вытащила из холодильника сырые овощи на закуску и затем пошла в свою комнату, вертя в руке веточку сельдерея. Я перевожу рекламу, и у моего компьютера всегда высится гора срочных заказов. В тот день речь шла о рекламном проспекте производителя автомобильных шин, выпустившего модель, которую невозможно проколоть. Благодаря абсолютно новой технологии укрепления боковых поверхностей, даже сдувшаяся шина могла продолжать свое движение на расстоянии более двухсот километров. Мне не слишком было ясно благодаря чему, при этом сам принцип я усвоила.

Бенуа заказал столик в углу ресторана, но, когда из полураскрытой двери гостиной до нас донесся храп Жерома, мы решили его не будить, а я приготовила бутерброды с яйцом.

– Это из-за разницы во времени, – пояснил Бенуа.

– Или из-за волнения. А куда делся майонез?

Бенуа открыл бутылку чилийского столового вина и разлил его по бокалам.

– Я действительно никогда его таким не видел.

– Мне кажется, ему как-то неловко со мной.

– Он даже не хочет ехать к своим в Сент-Адель. Говорит, что ему ничего неохота делать, разве что гулять по городу, ходить в кино, короче, без всякого напряжения чтобы…

Я задумалась на минуту.

– Ты ему сказал?

Я сполоснула тарелки, и Бенуа, сделав вид, что не слышал моих слов, вновь разлил нам вино в бокалы.

– Я знаю, что ты ему сказал.

– Ну да, сказал. Он же мой друг. А что это меняет?

– А то, что он меня стесняется.

– У Жерома своих проблем хватает. И в чужие глупости ему некогда вникать.

– Ах, это были глупости? Да ты едва ли не ушел с ней. В ее убогую однушку, где еще и за отопление плати отдельно. Романтичная была бы жизнь!

– А с тобой она какая, моя жизнь?

Прежде чем пойти лечь спать, я вытащила из шкафа полотенце и положила его на кухонный стол для Жерома.

Пароль в компьютере моего мужа я нашла лишь с третьей попытки. Мое и его имя не подошли, зато имя любимого писателя открыло мне доступ к его личной переписке. Ее звали Кати. Она писала с большим количеством орфографических ошибок, и, если судить по неумеренному использованию знаков препинания, эта Кати, видимо, полагала, что знаки препинания созданы для изображения улыбок, гримас и дурного кокетства. Я представляла ее похожей на юных девушек, которые порой встречаются мне в метро: что-то вечно щебечущая, в джинсах с заниженной талией, из-под которой виднеются трусики-стринги в горошек, а наверху – свитерок в обтяжку, закрывающий только грудь и при этом доходящий до розового пупка. В мейлах, адресованных Жерому, инфантильные признания моего мужа явно компрометировали его статус преподавателя литературы. Он говорил о Кати, как «о сладком наркотике». Жером пояснял: с его точки зрения, любовная страсть – это настолько темная тайна, что она вгоняет его в убийственный раж, особенно когда некий Арно отвечал с мобильника Беатрисы. За несколько дней до Рождества, когда дирекция колледжа отстранила от работы моего мужа, он объяснил мне причину и рассказал обо всем в деталях.

– У тебя любовная связь с семнадцатилетней студенткой, – закричала я, грохнув три стакана и две тарелки о кухонный пол.

Мой муж пошел за веником и совком, но на следующий день я обнаружила мелкие осколки стекла в горшках с цветами.

Я сделала вид, что сплю, в то время как Бенуа одевался в своей комнате, и, прежде чем встать, дождалась полной тишины в квартире. В кухне приятно пахло кофе. Бенуа оставил мне записку: они уехали погулять по центру, а во второй половине дня, скорее всего, пойдут в кино. Они потом мне позвонят. На кухонной стойке остались две бутылки «бордо», и, когда я доставала из холодильника молоко, я заметила на тряпке следы фуа-гра. В ванной комнате на стиральной машине остался несессер с туалетными принадлежностями Жерома. Я оглядела гостиную. Диван-кровать была идеально убрана, полотенце сушилось на спинке стула, а на чемодане лежала книжечка с загнутыми страницами. Интересно, подумалось мне, оставил ли Жером все в порядке, потому что Бенуа поведал ему, что вначале я была против его приезда и поэтому ему хотелось как можно меньше напоминать о себе. И дело вовсе не в том, что я любой ценой хочу сохранить свой брак. Но не бывает ли так, что супружеская пара, у которой дела и без того плохи, принимает у себя разбитое сердце ради того, чтобы при помощи особого гостеприимства излечить свои собственные душевные раны? Да и вообще, как Жером, осведомленный о нашей ситуации, мог рассчитывать на умиротворение в нашем доме? У меня в голове засел образ бомжа, пришедшего просить милостыню в самый захудалый район большого города. И это было еще не все: поселилась бы я у людей, сознавая при этом, что обманута своим мужем? Мне бы совсем не хотелось, чтобы мой некий двойник проживал у меня в гостиной. Но мой муж настоял: «Нам сейчас лучше не быть один на один». Он также добавил что-то насчет необходимости всем нам абстрагироваться от своих эмоций, а затем заключил: уже слишком поздно, так как Жером купил билет на самолет.