Овечья шкура - Елена Топильская

— В канцелярию отдайте, — сказала я таким упавшим голосом, что даже этот иезуит, похоже, усовестился. Перед тем как выйти из моего кабинета, он вытащил из кармана яблоко и положил мне на стол.

Дверь за ним закрылась, а я уставилась на яблоко и уныло стала ждать вызова к шефу. Но, похоже, родного прокурора настолько переполняли чувства, что, когда истекли протокольные десять минут общения с гостем, он сам ко мне пришел.

— Что еще за убийство вы там выклянчили?! — на меня шеф не смотрел и прямо-таки клокотал голосом, обмахиваясь бумажкой с угловым штампом прокуратуры города.

— Здравствуйте, Владимир Иванович, — робко сказала я, зная по опыту, что ему надо дать остыть, а не ввязываться сразу в полемику.

— Здрасьте, — сварливо ответил он. — Вы мне зубы не заговаривайте. Вы ж только про труп девочки сказали. А они привозят еще и дело свежее, заказное убийство. Что это еще за самодеятельность, я вас спрашиваю?!

— Сама не знаю, — честно призналась я. — Я просила поручить мне материал по трупу Кулиш, — тут по мизансцене требовалась проникновенная пауза, — и то, если мое руководство не будет возражать…

— Ах, ваше руководство, — ядовито запел шеф, — ах, если не будет возражать? Очень мило, что вы вспомнили все-таки, что у вас есть руководство. Которое сидит и думает, кому собственные убийства со взятками распихивать. А тут из другого района привозят мешок дел, — он швырнул передо мной на стол бумажку, которую держал в руке.

Это была сопроводительная за подписью прокурора города. Старшему следователю Швецовой М.С. поручалось, в порядке оказания помощи прокуратуре другого района, расследование уголовного дела по факту умышленного убийства Вараксина B.C., труп которого был обнаружен три дня назад в том самом лесопарке, где нашли и Катю Кулиш. И, естественно, в сопроводительной указывалось, что той же Швецовой М.С. поручается расследование уголовного дела по факту смерти Кулиш, так как постановление об отказе в возбуждении уголовного дела отменено, и усмотрены признаки, указывающие на совершение в отношении нее преступления.

Интересно какого, подумала я, разглядывая витиеватую подпись прокурора города. Эксперт Пилютин сказал мне, что кроме борозд на запястьях, других повреждений на трупе нет. Значит…

— По девочке возбудили причинение легкого вреда здоровью, — пояснил шеф, с полувзгляда поняв, что меня озадачило. Он уже успокоился, грузно присел к моему столу и стал катать перед собой дареное яблоко. — На руках следы связывания, легкий вред здоровью; ну не убийство же возбуждать?

Я про себя усмехнулась. Ничего себе, легкий вред здоровью! Труп приличной девочки со следами веревок на запястьях лежит в грязном пруду за тридевять земель от ее дома; ну разве это повод для поиска убийцы? Эх, знали бы люди, сколько препятствий приходится преодолевать честному следователю на тернистом пути установления истины! Причем этот путь тернист не столько из-за зверской изворотливости преступников, сколько из-за циничного нежелания прокурорских работников портить статистику раскрываемости и выхода дел.

Шеф внимательно посмотрел на меня, и я поняла, что он думает то же самое.

— Ну что, не опозорим район? — спросил он вдруг и подмигнул. — Сейчас Зоя все зарегистрирует и принесет. Ладно, — он тяжело поднялся, сжимая в руке яблоко. — Это мне за моральный ущерб. Ни пуха ни пера.

Когда за прокурором закрылась дверь, я подумала, что у меня наверняка все получится.

Вот теперь я с трудом сдерживала нетерпение. Господи, ну где же Зоя? Уже семь минут прошло, а она все не несет дела. Но как только я поднялась со своего места, чтобы самой сходить в канцелярию за новыми делами, распахнулась дверь. Зоя вошла со скорбной миной, приличествующей случаю: как же, два “глухаря” из другого района, когда своих дел вагон и маленькая тележка, бедная Машка.

— Машунь, вот тут распишись, — сказала она сочувственно, — надо же, как не повезло…

Но когда я стремительно поставила закорючку в журнале регистрации уголовных дел и жадно протянула руку за материалами, сочувствие исчезло с ее лица и сменилось сложным выражением, — мол, все понятно, как свинья грязи найдет, так Швецова лишней работы, дорвалась до очередных проблем, причём по собственной инициативе, так ей и надо. Поджав губы, наша завканцелярией забрала журнал и с достоинством вышла, оборвав соболезнования на полуслове.

А я секунду поколебалась, с чего начать — с материалов по трупу Кати Кулиш или с дела о “глухом” убийстве пока еще неведомого мне Вараксина B.C., потом стала перелистывать страницы обеих папок одновременно, но поняла, что так далеко не уеду. Вспомнив про Пилютина, я с сожалением отложила убийство Вараксина и погрузилась в изучение материалов по девочке Кате, обнаруженной в пруду городского лесопарка.

Собственно, изучать там особо было нечего. Ну объяснение некоего собачника, чей пес вечером во вторник привел его к кусту над прудом в укромном месте парка; поскольку берег пруда был мокрым и скользким, народ там не гулял, а пес прямо рвался и скулил. Владелец пса, влекомый туго натянутым поводком, поскользнулся и сполз прямо в воду, споткнувшись о торчащие из-под куста человеческие ноги.

Следующим документом был протокол осмотра места происшествия и трупа девочки. Так, смерть от утопления в воде, сомнений в этом нет: в дыхательных путях — ил и песок. Но при этом чистые кожные покровы, отсутствие синяков и ссадин, иными словами — следов борьбы, за исключением полосовидных кровоподтеков на нижней трети обоих предплечий, в области запястий, и ссадин кожи на фоне кровоподтеков. Одежда на трупе в порядке, не порвана, не сдвинута, даже туфли надеты на ноги, значит, ее не тащили к этому злосчастному пруду. Сама пришла.

Отложив протокол, я открыла акт судебно-медицинского исследования трупа. В том, что труп исследован на совесть, я не сомневалась, Никита Владимирович наверняка проконтролировал процесс. Ага, вот то, что меня интересует: девственность Кати не была нарушена. Правда, эксперт, производивший вскрытие, оговорился, что в силу анатомических свойств девственной плевы он допускает возможность полового сношения без нарушения ее целости. Однако ни в половых путях, ни на теле, ни на одежде трупа не было обнаружено спермы.

Значит, так: девственность не нарушена, спермы нет, одежда в целости. Исключаем сексуальную подкладку происшедшего? На пальце — тоненькое золотое колечко, в кармане — сто рублей мелкими купюрами. Тогда исключаем и корысть?

Что же остается, если все поисключать? Может, не так уж не права была прокуратура, рассматривавшая материал? Мог ведь быть несчастный случай. А могло быть и самоубийство. Ручки-то ей кто-то связывал, а потом развязал: вон, полосовидные ссадины на запястьях есть, а веревок нет. Где-то кто-то ее связывал, что-то с ней вытворял… (Где? Кто? Что?) Не нарушив при этом девственности… А на домашнюю девочку это так подействовало, что она пошла к пруду и утопилась. Я лихорадочно перевернула несколько страниц акта, ища результаты химического исследования. Ага, этилового спирта в крови не обнаружено, следов употребления наркотических веществ тоже нет… На всякий случай я вернулась к наружному исследованию трупа — нет ли повреждений кожи, говорящих о том, что девочка кололась. Ну и что, что родители считали ее непорочной; сколько угодно таких случаев, подросток наркотики глушит, через ломки прошел, уже весь синий и просвечивает, а предки все списывают на ОРЗ, авитаминоз и переутомление от занятий. Но нет, следов уколов не было, девочка упитанная, на наркоманку не похожа.