История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки - Гюстав Коэн

Немцы недолго были в отстающих, и уже в 1128 году один богатый немецкий крестоносец, оценивший деятельность госпитальеров на Востоке, вдохновился их примером, но разделение произошло лишь после взятия Иерусалима Саладином в 1187 году и захвата Сен-Жан-д'Акра в 1191 году. Тогда и возник Тевтонский орден, члены которого отличались белым одеянием с черным крестом на левом плече. Состоявший исключительно из немцев, орден повел борьбу против язычников: русских, литовцев, латышей и эстонцев[3], начав с осады Мариенбурга. Их последний Великий магистр Альбрехт Гогенцоллерн в 1525 году перешел в лютеранство и превратил орден в наследственное герцогство.

Рыцари Храма, опять французы, получившие имя по Иерусалимскому храму. Основанный в 1118 году, в том же году, когда получили структуру госпитальеры, этот орден был самым военным из всех; а написанием его устава, после Труасского собора 1128 года, занимался сам Бернар Клервоский, который также написал сочинение, прославляющее орден.

Чему удивляться, если при таком влиянии тамплиер в XII веке остается монахом, подчиняющимся трем обетам: целомудрия, бедности и повиновения, при этом постоянно ведя войны во славу воинствующей церкви. Как у цистерианцев, его одеяние белое – цвета чистоты, а красный крест символизирует воскресение.

Перебравшись в 1187 году из Иерусалима в Сен-Жан-д'Акр, тамплиеры были выбиты оттуда в 1291 году. Их богатства, выросшие за счет наследств и пожертвований, возбудили зависть короля Филиппа Красивого. Выдвинув обвинения в противоречащей уставу ордена роскоши, в мятежных намерениях и даже в ереси, короли Франции и Англии добились осуждения рыцарей Храма королевскими судами, что в 1312 году было одобрено папой Климентом V.

Уничтожение этого ордена знаменует закат священного рыцарства, которому культ Богоматери заменял культ Прекрасной Дамы. Однако на Пиренейском полуострове продолжают существование орден Сантьяго (Святого Якова) де Компостелла, основанный в Галисии в 1175 году, Калатрава (1164) и Алькантара (1183).

Вступление в замкнутую корпорацию, если она имеет более или менее строгую организацию и традиции, влечет за собой приобщение к ее статутам, правилам и законам, подкрепленное клятвой на Евангелиях и святых реликвиях. Так вот, такой писаный кодекс не существует. Есть лишь система правил и обязанностей, возлагаемых на рыцаря, передаваемых из уст в уста, порой с соблюдением секретности (хотя секретность здесь играет такую же роль, как и у франкмасонов), к которой вновь принятый торжественно приобщается.

В принципе, прежде чем будущий рыцарь брал с алтаря свой меч, от него требовалось принести клятву исполнять налагаемые на него обязанности. По словам епископа Шартрского Джона из Солсбери (2-я половина XII в.), автора Polycratus, даже те, кто не произносил клятву вслух, приносили ее молча, по вступлении в сословие. Содержание ее известно из сохранившихся текстов клятв и отзывается эхом в небольшой поэме «Рыцарский орден», о которой мы еще поговорим.

Каркас ее – верность вассала своему сюзерену, набожность, щедрость, о которой жонглеры неустанно повторяют своим знатным покровителям, упоминая при этом Александра Македонского, а также – доблесть, то есть смелость, laus – честь, слава, презрение к боли и смерти, помощь попавшим в беду девицам, вдовам, сиротам, несчастным, защита святой церкви, что уже проявилось в уважении к священникам.

Сюда же добавляются несколько правил ведения боя: не добивать беспомощного поверженного противника; именно в этом контексте мы до сих пор упоминаем рыцарский дух; не подлежит никакому сомнению, что правило это изобретено французами, которые применяют его шире любого другого народа. Кроме того, рыцарь не должен участвовать в измене и лжесвидетельстве, и если не в силах помешать этому, то удалиться, дабы не быть молчаливым и сочувствующим свидетелем.

Соответствовала ли практика этой прекрасной теории? Дать ответ на этот вопрос невозможно; первобытная инстинктивная жестокость порой брала верх над правилами, навязывающими человеку контроль над собой, self-control[4], чего часто не хватает французской нации.

Однако привычка и практика исповеди должны были привести рыцаря, совершившего ошибку, к раздумью и молитве, как предписывает уже упоминавшийся епископ Дюран: «Господь святейший, всемогущий отец… Ты, кто допустил на земле использование меча, чтобы уничтожать лукавство злых и защищать справедливость, кто, ради защиты народа, пожелал создать сословие рыцарства… прояви милосердие и сделай так, чтобы раб Твой, здесь находящийся, никогда не использовал сей меч или другой для несправедливого причинения вреда, но всегда пользовался им ради защиты Справедливости и Права».

Посвящение в рыцари есть акт безвозмездный, как для посвящающего, так и для посвящаемого. В принципе он зависит от наличия материальных условий: оружия, предполагающего немалое благосостояние посвящаемого или огромную щедрость «крестного», и моральных: чести и достоинства, но никак не зависит от происхождения.

Очевидно, что во французском рыцарстве торжественное вручение оружия, в отличие от аналогичного обряда у германцев, о котором рассказывает Тацит, не означал перехода из одной возрастной группы в другую, из юношей в воины; для посвящаемого это достижение цели, для посвящающего – выбор, причем вовсе не обязательно, что между первым и вторым существуют семейные или родственные узы.

Однако можно сказать, что рыцарство, каким мы его знаем и пытаемся дать ему определение, возможно лишь в рамках феодализма, что влечет передачу земли сюзереном вассалу или предложение земли вассалом сюзерену для верховного управления ею, что делает его верным человеком; это действие влечет за собой обязанности: со стороны более могущественного оказывать покровительство, а со стороны менее могущественного – оказывать помощь. Сложная система взаимоподчиненности землей влекла возникновение системы взаимоподчиненности людей, заменившей свойственную Античности общую подчиненность индивида государству-суверену.

Теперь, когда мы это выяснили, бросается в глаза разница между феодализмом и рыцарством. С одной стороны, понятие рыцарства не влечет ни передачи феода или аллода, ни возникновения личной зависимости между принимаемым и «крестным». Нельзя быть «чьим-то рыцарем», «рыцарем кого-то», однако необходимость рекрутирования конной армии, особенно в условиях быстрого наступления арабов в VIII веке, значительно способствовала созданию и развитию рыцарства.

Другое важное отличие заключается в отсутствии кровных уз между посвящаемым и посвящающим и, вследствие этого, в отсутствии требований посвящающего к посвящаемому в исполнении обязательств в отношении его рода.

Следовательно и в принципе – но только в принципе – не обязательно иметь благородное происхождение, то есть быть уже избранным, принадлежать к феодальной и земельной аристократии. Достаточно быть свободнорожденным или вольноотпущенником, поскольку серв был прикреплен к земле, а мобильность – важнейшая характеристика рыцарского сословия, отсюда такой многочисленный и непоседливый класс странствующих рыцарей, о котором мы еще поговорим.