Легчайший воздух - Минка Кент

Наша декабрьская выручка упала на сорок процентов и с каждым днем продолжает снижаться. В ближайшие месяцы мы планировали закрыть минимум три кафе, но тут Мередит предложила мне кредит.

Я не хотела принимать ее помощь.

Но мне также не хотелось лишиться средств к существованию.

Или Харриса, чье нынешнее выражение лица напоминает человека, ставшего свидетелем автомобильной аварии со смертельным исходом.

– Ну ладно. Договорились. Как-нибудь справлюсь. Просто держи меня в курсе, хорошо? – говорит он.

Я медлю, топчусь за порогом. Мередит всегда была ему до лампочки, хотя он никогда не говорил ничего подобного. Это угадывалось в маленьких колкостях, которые он время от времени отпускал в адрес моей сестры, высмеивая ее пристрастие к социальным сетям, ее интерес к публикациям в таблоидах, а также ее привычку к слишком большому количеству косметики и слишком малому – одежды. Но больше всего он ненавидел ее за то, что она была откровенно сексуальной, но тут дело заключалось в его принципах. Будучи сыном преподавателей с гарвардским дипломом, специалистов в области женских проблем, а также имея трех старших сестер, Харрис просто не мог не стать убежденным феминистом.

– Боже, надеюсь, с ней ничего не случилось, – еле слышно бормочет он и смотрит куда-то в пол.

Забавно, но старые опасения уже не имеют значения сейчас, когда самые худшие из них, похоже, стали реальностью.

– Я буду держать тебя в курсе, – говорю я, хотя бы потому, что мне наверняка понадобится его здравый рассудок, чтобы не сойти с ума, пока я ее не найду. У него это всегда хорошо получалось, он всегда умел посмотреть на проблему с разных углов и отвести меня от края пропасти, не давая свернуть шею.

– Просто… Пожалуйста, пусть твой телефон всегда будет включен. Даже ночью. Я позвоню, только когда ты мне понадобишься.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но в этот момент его теплые пальцы сжимают мое запястье.

– Грир, – говорит он, склонив голову набок. Его прикосновение – это утешение, которое я не могу себе позволить, тем более сейчас. – Мне жаль.

– Жаль? – Я выгибаю бровь и окидываю его взглядом с головы до ног. – Ты это к чему? Она не умерла, а просто пропала.

Он молчит.

– И я собираюсь найти ее.

Я ни разу в жизни не говорила с такой убежденностью.

– Знаю. И я всегда готов тебе помочь. – Харрис притягивает меня к себе, переходя черту, которую сам провел много лет назад.

Вновь оказаться в его объятиях – это как остановить на миг бесконечное падение. Он все еще любит меня. Я это знаю.

Как я никогда не перестану любить его, так и он никогда не перестанет любить меня. Его предложение пойти разными путями прозвучало спустя много лет после того, как мы отодвинули наши отношения на второй план, отдав все, что имели, бизнесу. Наше время. Нашу энергию. Нашу страсть. В то время мы слишком глубоко погрузились в дела, чтобы это понять, а когда наконец заметили, то зашли уже слишком далеко. Мы потеряли искру любви, предпочтя романтике удобство, хотя заслуживали большего.

По крайней мере, так сказал Харрис.

Наше расставание растянулось на долгие месяцы, однако не стало неожиданностью. У меня свои проблемы, да и Харрис – человек сложный. Но мне это всегда нравилось в нем. Он глубокая натура. Мыслитель. Сейчас таких, как он, не производят, по крайней мере, в массовом масштабе.

Как когда-то давно, я вдыхаю его запах и чувствую меланхоличную сладость с легкой ноткой грусти. Часть меня хотела бы, чтобы он поехал со мной в Юту, но кто-то должен остаться и продолжать наш бизнес. Уехать вдвоем на неопределенный срок – явно не вариант.

– Позвони мне, как только прилетишь, – говорит он.

– Мне пора. – Сжав переброшенный через плечо ремешок сумочки, я отстраняюсь от Харриса, бросаю на него прощальный взгляд и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Непривычное ощущение беспомощности и неуверенности грозит парализовать мою волю, но я делаю глубокий вдох, направляюсь к лифту, а спустившись вниз, шагаю к ожидающему меня такси.

Я непременно найду сестру.

Тридцать три месяца назад

– Даже не верится, что ты здесь живешь. – Грир входит в холл и бросает сумки на облицованный мрамором пол. Ее взгляд скользит вверх, к высокому потолку и останавливается на люстре «Шонбек», шестьдесят пять лампочек которой высвечивают тысячи капелек хрусталя. – Конечно, это лучше клетушек, в которых мы выросли.

– А как иначе? – спрашиваю я.

Холодные голубые глаза Грир вопросительно смотрят на меня.

– Ты это о чем?

– Давай не будем обсуждать мой дом, хорошо? – Я прикусываю губу и, гордо вскинув голову, кладу руку на бедро.

После того как Грир сообщила мне, что собирается приехать погостить, мой желудок несколько дней скручивало узлом. Оказывается, человеческое тело не всегда понимает разницу между легким волнением и тревогой.

– То есть я должна делать вид, будто ты не посадила меня в «Бентли», не отвезла в ресторан с мишленовской звездой на ужин из пяти блюд, заплатить за который твоему мужу все равно что отдать десять центов, после чего умчала меня в свое роскошное лыжное шале ценой в несколько миллионов? – Грир одаривает меня ехидной улыбочкой, как будто пытается разозлить, но я ее хорошо знаю. За ее вызывающим тоном кроется что-то еще, но что именно, я пока не могу понять. Сомнения? Скепсис? Разочарование? Ревность?

Впрочем, я не прошу ее гордиться мной. Ничего особенного я не достигла и не заслужила. Я лишь удачно вышла замуж. Да, мне повезло. И теперь все это мое. Я просто хочу, чтобы она знала: есть человек, которому я небезразлична.

И я больше для нее не обуза.

Я крепко обнимаю ее и прижимаю к себе, пока ее плечи не расслабляются.

– Я люблю тебя, Грир. И я рада, что ты здесь. Давай не будем портить друг другу настроение.

Сестра вздыхает.

– Давай. Извини, что я тут таращусь на все. Просто… просто жизнь, которой ты живешь, это какое-то безумие. Ты еще так молода.

Она отстраняется и смотрит мне в глаза.

– Не я одна вышла замуж в двадцать два года, – говорю я. – С судьбой не поспоришь.

– Я просто надеюсь, что ты помнишь, кто ты такая и чего ты хочешь, понимаешь? Я воспитывала тебя не для того, чтобы ты стала содержанкой.

Подмигнув, я протягиваю руку к ее сумке. Нам незачем осложнять разговор, чтобы он вылился в ее материнские нравоучения.

– Если не ошибаюсь, мы уже говорили на эту тему, – напоминаю я ей. – Накануне моей свадьбы, помнишь?

Грир закатывает глаза.

– Знаю, знаю. Ты любишь его. Он любит тебя. Все идеально, и мне не о чем беспокоиться.