Рыбка по имени Зайка - Дарья Донцова

Солдат Адилье был среди тех воинов, которых Наполеон бросилна взятие Москвы. Помните, чем кончилась затея? Великого француза вместе состатками его армии погнали назад по разоренной Смоленской дороге. Мороз в тотгод, по свидетельству историков, стоял страшный. Пехота Наполеона попростузамерзла. Солдатик Адилье свалился у околицы одной из деревенек, он явноприготовился умирать. И тут его пожалела простая русская баба. Вскоре по селузабегали черноволосые, щуплые, носатые дети. Вот так и появился на Руси родАдилье. Интеллигентов в нем днем с огнем было не сыскать. Лишь отец Николетты,никогда не виденный мною дед, сумел получить образование и перебраться в 1902году в Москву. После большевистского переворота он сделал карьеру партийногоработника, ухитрился не попасть в сталинские лагеря и погиб при взятии Берлина.Мать Николетты умерла, мою маменьку воспитывала дальняя родственница. Впрочем,подробностей я не знаю. Николетта, рассказывая о своем детстве и отрочестве,всегда путается в деталях. То она повествует о своей жизни в огромной квартире,набитой антиквариатом, то вдруг ненароком бросает фразу:

– Тетка всегда злилась, если я тратила всю воду издуша, ей потом приходилось идти к колодцу.

Короче говоря, правды о юности маменьки я не знаю.Достоверно сообщить могу лишь одно: она была очень красива и сумела выйти замужза моего отца, который к моменту свадьбы уже стал подающим надежды писателем.

– Вот смотри, – журчала тем временем Николетта,выкладывая на стол огромный альбом с фотографиями.

Я вздрогнул. Нет, только не это. Попался, словно глупыйкарась, на крючок! Какие тайны! Сейчас начнется демонстрация снимков. Николеттаимеет жуткую привычку заставлять людей любоваться своими изображениями,сопровождая просмотр комментариями, типа:

– В меня были влюблены все великие! Писатель N, актерС, композитор К и даже сам Р! Вот! А это платье…

И понеслось… Впрочем, слушать в первый раз истории былоинтересно, во второй – забавно, в третий – утомительно, ну а в четвертый,десятый, сотый – просто невозможно. К тому же маменька энергетический вампир:посидев около нее более пятнадцати минут, я ощущаю резкий упадок сил,головокружение и полнейший дискомфорт.

– Извини, Николетта, – резко сказал я, – меняждет прораб. Неудобно опаздывать.

– Сообщи ему, что придешь позднее, – рявкнуламаменька, – говорю же: дело чрезвычайной важности.

Я вытащил телефон, набрал номер и услышал звонкий девичийголосок:

– Алло.

– Это номер прораба Бондаренко?

– Да.

– Можно его к телефону?

– Кого его?

– Прораба, – повторил я, – наверное, Евгения,простите, у меня тут на бумажке написано Е. Бондаренко.

– Прораба Евгения Бондаренко нет, – захихикаладевица.

– Вы его увидите?

– Ну…

– Сделайте одолжение, передайте ему, что Иван ПавловичПодушкин не сможет приехать к полудню.

– Очень плохо! – отрезал голос. – А когдагосподин Подушкин выберет время для разговора с прорабом Е. Бондаренко?

– Вечером.

– В двадцать один ноль-ноль пойдет? Раньше Е.Бондаренко не сумеет.

– Да, спасибо.

– Ну и отлично, – повеселела девица и мгновенноотсоединилась.

– Вава, – рявкнула маменька, – теперь,наконец, можешь уделить мне пару мгновений?

Я молча кивнул и приготовился выслушать занудный монолог натему «Красавица Николетта и великие мужчины у ее ног».

Но маменька неожиданно удивила меня.

– У меня есть сестра, родная, – вдруг сказалаона. – Одно время я считала, что ей безумно повезло, потом сообразила: мояжизнь намного более интересна, чем ее жалкое существование.

– Сестра? – изумился я. – Но почему тыникогда о ней не упоминала?

Николетта скорчила кислую мину.

– Мэри – наша семейная тайна. Очень давно, еще до того,как я свела знакомство с твоим отцом, она невесть где познакомилась синостранцем, американцем! Представляешь! На дворе социализм, а Мэри закрутилароман с гражданином США! Вот это был пердимонокль!

Я покачал головой. Да уж, такое в стране, строящейкоммунизм, запрещалось категорически.

– Мало того, – вещала Николетта, – она вышлаза него замуж и укатила в Америку. Слава богу, это случилось до моегозамужества! Отец ее супруга был важной шишкой у себя на родине, кстати, он изрусских, какой-то верующий, его предки убежали за океан всей коммуной еще прицаре. Жили они очень обособленно, язык сохранили. Мэри улетела в Нью-Йорк, а мыздесь остались, о нас она не подумала! Каково тут сестре придется! Заполнятьанкеты и указывать: ближайшая родственница живет в империи зла. Ужасно. Вобщем, я потом осчастливила Павла, взяла его фамилию, ну и забыла про Мэри.

– Тебе это сошло с рук? – удивился я.

Николетта дернула плечиком:

– Ну да! Первое время, конечно, я вздрагивала. Кпримеру, пришла я устраиваться на работу в театр, стала заполнять в отделекадров листок и вся потом покрылась. Вижу вопрос: имеете ли родственников зарубежом? Сама не понимаю, как «нет» нацарапала. Дальше легче пошло, ну а потомя про Мэри и впрямь забыла, пока письмо не получила. Честно говоря, я думала,что она давно скончалась, никаких вестей много лет не было.

– И отец ничего не знал? – продолжал недоумеватья. – И твои подружки?

Николетта скривилась:

– Когда я осчастливила Павла, он был никем, так,заштатный литератор, неизвестный и непопулярный. Особых друзей у нас неимелось. Это я сделала из него великого прозаика Павла Подушкина. Так вот, мывстретились через два дня после моего приезда из Стеклова…

– Откуда? – изумился я.

Николетта покраснела:

– Не перебивай. Я, талантливая девочка, приехала вМоскву… ну да это неинтересно. Встретила Павла, и что, по-твоему, я должна былаему через пять минут после знакомства заявить: моя сестра уехала в Америку?Знаешь, в те годы так не поступали. Ну а потом я просто забыла о ней, появилсяновый круг общения, иные заботы, мне пришлось целиком отдать себя семье: мужу исыну. В общем, сейчас ты едешь в аэропорт и встречаешь Мэри Иванофф изНью-Йорка. Вот тебе номер рейса и на всякий случай номер ее мобильного.

– Но как я узнаю старушку?