С паном Беганеком по Эфиопии - Мариан Брандыс

давнишнего суданского приятеля Идриса. Как на зло, в Хартум приехали на экскурсию американские геологи, несколько десятков человек, и разбитое такси потомка махдистов[1] было нарасхват. Правда, верный старой дружбе, славный суданец сохранил за мной право пользоваться его машиной вне очереди и каждое утро предлагал свои услуги в качестве шофера и гида. Но в Судане плата за такси очень высока, а у меня уже почти совсем не оставалось денег.

Ко всему я еще страдал от июльской жары, становившейся все ужаснее и лишавшей не только остатков соли, но и всякого желания жить.

Покинутый друзьями, наполовину сварившийся, «обессоленный» и одинокий, я бесцельно бродил по раскаленным хартумским улицам, все время возвращаясь к знакомым местам.

Мне казалось, что в эти последние дни все вокруг переменилось — стало уродливым и унылым.

Сигнал рожка, сопровождавший смену караула перед правительственным дворцом, утратил свой чистый, веселый тон.

В голубых водах Нила притаились крокодилы и бильгарции[2].

Непрерывное треньканье велосипедного звонка в зале ресторана «Гранд-Отель» доводило меня до исступления.

Я чувствовал себя отвратительно. Мне явно чего-то не хватало. Вначале я подумал, что заразился какой-то суданской болезнью, и стал глотать двойную дозу солевых таблеток и мыть овощи горячей водой с мылом.

Но не болезнь была причиной моего плохого самочувствия. Я понял это во время очередного — в который уже раз! — посещения хартумского зоопарка, стоя перед клеткой с леопардами, которых когда-то укрощал одним только взглядом референт Беганек.

И тут вдруг стало ясно, что так угнетает и чего так недостает мне.

Не хватает пана Беганека!

Вечно чем-нибудь недовольный ворчун, над которым я без конца подшучивал, завладел моим сердцем и сделался неотъемлемой частью всех африканских впечатлений. Без него Судан не был Суданом, Африка — Африкой…

Стоя перед клеткой в хартумском зоопарке, я представлял себе Укротителя леопардов в холодной Норвегии, закутанным в шарфы, замерзшим и страдающим от насморка. Слышал его тоненький голосок, жалующийся сослуживцам:

— Что там Норвегия! Вот у нас в Судане — там была жизнь.

На следующий вечер Бвана Кубва торжественно сообщил, что закончил свою торговую миссию в Судане и что пора собираться в обратный путь.

Через два дня мы были уже на пути в Каир.

Перед самым отъездом я из-за какого-то пустяка поссорился с Павлом, и мы сели в самолет смертельно обиженные друг на друга. Казалось, что за все время полета ни один из нас не произнесет ни слова. Но случилось иначе.

Где-то в середине пути — мы как раз летели над Асуанской плотиной — враждебное молчание начало меня тяготить. Мне стало досадно, что такое прекрасное и увлекательное путешествие заканчивается ссорой. Незаметно взглянув на своего разгневанного друга, я почувствовал приятное тепло, растекающееся по сердцу. «Это ведь мой товарищ, Павел, которого я знаю с детства, — с умилением думал я. — Конечно, он немного взбалмошный и заносчивый, любит умничать и навязывать всем свою волю, зато сколько в нем энергии и инициативы! Еще в школе он всегда умел изобрести что-нибудь такое, от чего жизнь становилась интереснее. И сейчас, когда мы встретились через тридцать лет, он сразу взял меня с собой на Суэцкий канал, а затем в Судан. Если бы не Павел, не участвовать мне в такой замечательной поездке. И чего обижаться из-за какой-то ерунды? До чего же я отвратительный и неблагодарный человек!»

И я улыбнулся Павлу как можно сердечнее:

— Не будем ссориться, Павлик. Правда, не стоит. Особенно сейчас, когда мы возвращаемся домой.

Но Бвана Кубва не принял протянутой руки. Он посмотрел на меня исподлобья и пожал плечами.

— Кто — домой, а кто — и нет, — буркнул он загадочно. — У меня, например, есть еще дела в Африке.

— В Африке? — спросил я, охваченный тяжелыми предчувствиями.

Павел с наслаждением потянулся и зевнул.

— Мне нужно съездить на две недели в Эфиопию. Очень некстати, сам понимаешь, старик.

— В Эфиопию?!! — ахнул я, оглушенный этим сообщением. — Ты едешь в Эфиопию?

Мое восклицание самым благотворным образом повлияло на настроение Павла.

— Да, в Эфиопию, — просиял он. — Необходимо найти возможность экспорта товаров на их рынок. Другие страны осуществляют фантастически выгодные операции, связанные с эфиопским лесом, а мы не имеем там даже торгового представительства. Говорят, Эфиопия — удивительная страна. Жаль только, что я уже устал от Африки.

Я выслушал эти излияния молча. Недавнее теплое чувство к другу испарилось без следа.

«Этот Павел — мой злой гений, — неприязненно думал я. — Минуту назад я был совершенно спокоен и доволен. Я возвращался домой с чувством добросовестно выполненного журналистского долга. А теперь этот дьявол опять меня взбаламутил. Наверняка Эфиопия — необыкновенно интересная страна. Кто знает, может быть, даже интереснее Судана… А этот тип говорит, что устал от Африки. Нет справедливости на свете. Надо было мне заняться торговлей, а не журналистикой. Сейчас только коммерсанты да спортсмены много путешествуют, а журналисту из-за какой-то жалкой поездки приходится «воевать» с редакцией. Любопытно, что было бы, если бы я еще раз попросил своего главного редактора продлить срок командировки. Нет, нет, бесполезно — наверняка главный не согласится…»

Мои грустные мысли были прерваны ударом по плечу.

— Держу пари, что ты, старик, тоже хотел бы поехать в Эфиопию, да боишься сунуться с этим в свою редакцию. Ну, что скажешь, верно я говорю?

— Конечно, хотел бы, — глубоко вздохнул я. — Но ты сам знаешь, Павлик, это совершенно невозможно.

— В век покорения космоса ничего невозможного нет. Зато есть робкие недотепы-журналисты. Если у тебя не хватает смелости, я сам договорюсь насчет этой поездки. Жаль упустить такую возможность.

Ну и, представьте себе, Павел устроил мне двухнедельную поездку в Эфиопию. Не буду вам рассказывать, как он это сделал, потому что пользоваться протекцией нехорошо и хвастаться этим не следует. Достаточно сказать, что своей поездкой по второй африканской стране я целиком обязан Павлу. Благодаря его знакомствам уже через несколько дней после возвращения в Каир были получены разрешение редакции и необходимая сумма денег.

С эфиопской визой все решилось гораздо проще, чем с суданской, потому что эфиопы стараются не создавать иностранцам никаких препятствий при въезде в их страну.

Радость, вызванная приготовлениями к новому путешествию, омрачалась только мыслью о пане Беганеке: «Мы тут собираемся в Эфиопию, а он, бедняжка, мерзнет в Норвегии. Как жаль! До чего приятно было бы поехать вместе с нашим милейшим референтом!»

Но вскоре я забыл о пане Беганеке. Времени до отъезда оставалось мало, а мне хотелось еще запастись книгами об Эфиопии, потому что мои сведения