Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения - Наталья Павлищева

Дом на Монте-Джордано возле моста Святого Ангела был большим и богатым, его владельцы семейство Орсини вообще отличалось состоятельностью. Но какая же разительная перемена ждала детей! У матери на Пьяцца Пиццо ди Мерло они были обожаемыми проказниками, которым позволялось если не все, то очень многое. У тети Адрианы Мила и дяди Лодовико Орсини, напротив, царила сдержанность. Богатая отделка дома, множество слуг, серебряная и золотая посуда, но при этом строгая дисциплина, постоянное присутствие священников, молитвы и мало веселья и вольностей.

Очень быстро Лукреция и Чезаре почувствовали, что их в этом мире всего двое, иногда приходил кардинал Родриго и изредка их отводили на Пьяццо Пицци ди Мерло проведать мать. Именно тогда родилась тесная дружба брата и сестры, о которой позже распустят слухи, как о любовной связи. Они любили друг дружку, несомненно любили, возможно даже физически, а тогда эти двое оказались среди чужих им людей и вынуждены были привыкать к новой жизни. И именно поддержка друг друга помогла им выстоять.

С ними не было брата Джованни, его отправили в Испанию к старшему брату Педро Луису, сыну Родриго Борджиа от какой-то другой женщины, где Джованни должен обучиться военному искусству. Джованни уезжал в столь любимую Родриго Борджиа Испанию, он чувствовал себя совсем взрослым и важным в отличие от Чезаре и, тем более, от Лукреции. Но Лукреция девчонка, что с нее взять, а вот над Чезаре стоило посмеяться.

И Джованни откровенно смеялся, расшаркиваясь или размахивая игрушечным мечом:

– Позвольте вас приветствовать, господин епископ… Вы уже выбрили свою тонзуру? Не напекло ли вам выбритую головку? Не беспокойтесь, я защищу вас от опасностей, поскольку в моих руках будет меч, а не крест…

Чезаре несколько раз побил брата, от более жестоких драк Джованни уберег только его отъезд. Действительно, Чезаре отцом была предопределена духовная карьера, хотя он тоже мечтал о воинской, желая этого даже больше Джованни. Но Чезаре должен изучать каноническое право в университетах Перуджи и Пизы, а пока готовиться к поступлению туда.

Лукреция боялась, что Чезаре натворит что-нибудь, видно, этого боялся и кардинал Родриго, он серьезно поговорил с сыном, объяснив, что Джованни слишком несерьезен, чтобы усидчиво изучать что-то, что Родриго полагается на разум Чезаре и прочит ему великое будущее на духовном поприще. Какому мальчику хочется представлять себя духовным лицом, кто в детстве мечтает о кардинальской шапке и бритой тонзуре, а не о победах на поле боя? Только не Чезаре!

Но он слишком хорошо понимал, что сопротивляться не может, а потому подчинился. Однако ненависть к будущей карьере и… к брату оформилась окончательно.

Лукреция уже знала, что Родриго вовсе не дядя им, а отец, но называть его все равно следует «дядя Родриго», потому что дети числятся его племянниками. Девочка больше не удивлялась странному миру взрослых, она привыкла, что в нем много несуразностей, хитрости, даже лжи, и если хочешь быть успешным, то нужно и самой уметь хитрить и скрывать свои чувства. Если раньше она хитрила, сталкивая между собой братьев, только чтобы выудить себе что-то, то теперь хитрость стала основой жизни.

– Да, донна Адриана… конечно, донна Адриана… – Это наставнице, строгой, неулыбчивой, всегда в черном, которой не стоило возражать…

А самой собой можно быть только в детской с дорогим Чезаре, потому что только он понимал, как тяжело привыкать после радостного, светлого дома матери к толстым стенам замка Монте-Джордано, где непозволительно бегать, кричать, веселиться, где красавица тетя всегда в черной одежде и сосредоточена, где не слышен детский смех и визг, а топот чьих-то ног может означать только крайнюю степень тревоги.

– Дядя Родриго, а скоро мы вернемся к маме?

Родриго хмурился на такой вопрос, но его задавала малышка Лукреция, сердиться на которую было просто невозможно, и кардинал спокойно объяснял:

– Дитя мое, Борджиа не пристало жить в скромном доме Пьяццо Пиццо ди Мерло, вам нужен совсем другой дом…

– Но здесь скучно и темно, – шептала на ухо кардиналу девочка.

Родриго быстро нашел, как возразить дочери:

– Посмотри на брата, он привык и нашел себе занятие. Чезаре вовсе не жалеет, что из дома матери попал сюда.

Это было правдой, первым, как ни странно, освоился сильнее всех бунтовавший Чезаре. Просто ему пришлась по душе строгая дисциплина замка и физические упражнения, которыми он теперь много занимался. Стоя на балконе дома, Лукреция частенько наблюдала, как Чезаре учится рукопашному бою, осваивает верховую езду, стреляет из лука и ловко метает кинжалы.

Привыкшая всегда и во всем слушаться брата и следовать за ним, смирилась и Лукреция. Но скоро Чезаре уехал в Перуджу, и девочка осталась совсем одна. Вот тогда полились потоки слез. Вместе с тем Лукреция невольно почувствовала, что стала… свободней, словно все эти годы Чезаре странным образом подавлял ее. Тогда она еще не понимала, что так и было, сильная натура Чезаре главенствовала над всеми, кто оказывался хоть чуть слабее либо равным ему. Лукреция, несомненно, была слабей, к тому же она выросла под этим давлением брата, чувствовала духовную зависимость от него, и теперь вместе с горем от отъезда обожаемого ею Чезаре вдруг обрела некоторую свободу.

Лукреция свыклась со строгим распорядком замка Монте-Джордано, поэтому ей было несложно и в монастыре Сан Систо на Аппиевой дороге, куда Родриго определил дочь для обучения. Девочку учили испанскому, латыни, музыке, рисованию и рукоделию. А еще боролись с привычкой сутулиться, шаркать ногами и кусать ногти. Светская дама должна уметь держаться прямо, иметь прекрасные манеры и быть образованной. Лукреция в последующие годы славилась своей осанкой, грациозностью, блестящим знанием латыни и умением поддержать любой разговор. Многие вспоминали, что она была очень приятной в общении, доброжелательной и большой умницей. А монастырь на Аппиевой дороге не раз становился ее прибежищем в трудных жизненных ситуациях, однажды даже надолго…

Чезаре уехал, у донны Адрианы умер супруг Лодовико, дворец Монте-Джордано надолго погрузился в траур, хозяйка вообще заявила, что никогда его не снимет, и теперь Лукрецию спасали только занятия в монастыре. Сын донны Адрианы Орсино заменить Чезаре никак не мог, он, как говорила сама донна, настоящий испанец – молчаливый и сдержанный. Лукреции хотелось возразить, что кардинал Родриго тоже испанец, но Орсино вовсе не похож на него.

Орсино был просто жалок – невысокого роста, хилый, с желтоватой кожей и страшным косоглазием, которое усиливалось в минуты волнения. Лукреция старалась не смотреть в глаза и вообще в лицо родственника, потому что поймать его взгляд трудно, и от этого становилось не по себе.

И вдруг… донна Адриана объявила, что в их доме скоро появится ее дочь! Лукреция едва не подавилась куском мяса, который жевала в тот момент. У донны Адрианы, у этой строгой, набожной испанки есть внебрачная дочь?! В голове сразу мелькнула тысяча предположений. Девочка отнюдь не была наивной, даже в замке Монте-Джордано и в монастыре она невольно слышала разговоры о любовных связях и внебрачных детях. Лукреция давно поняла, что они с Чезаре и Джованни именно такие – внебрачные, Чезаре объяснил, что это только потому, что кардиналу нельзя жениться, будь это возможно, отец обязательно женился бы на матери.