Мягкая мощь. Как я спорил с Бжезинским и Киссинджером - Джозеф Най

class="p1">На последующих страницах мы увидим, что сама по себе военная мощь не может привести к желаемым результатам по многим вопросам, которые важны для американцев.

Как бывший помощник министра обороны, я последним буду отрицать непреходящее значение военной мощи. Наша военная роль крайне важна для глобальной стабильности. И вооруженные силы являются частью нашего ответа на терроризм. Но мы не должны позволять метафоре войны ослепить нас тем фактом, что для подавления терроризма потребуются годы терпеливой, незрелищной работы, включая тесное гражданское сотрудничество с другими странами. По многим ключевым вопросам, таким как международная финансовая стабильность, контрабанда наркотиков или глобальное изменение климата, военная мощь просто не может привести к успеху, а иногда ее использование может быть контрпродуктивным. Как сказал отец президента Буша после сентябрьской трагедии, «как Перл-Харбор пробудил нашу страну от мысли, что мы можем как-то уклониться от выполнения долга и защищать свободу в Европе и Азии во время Второй мировой войны, так и это последнее внезапное нападение должно стереть в некоторых кругах представление о том, что Америка может как-то в одиночку бороться с терроризмом или с чем-либо ещё».

Первоначальная реакция американцев последовала этому совету. Конгресс уверенно одобрил выплату крупных взносов и утвердил нашего посла в ООН. Президент обратился к ООН за поддержкой и подчеркнул важность создания коалиции. Казначейство и Белый дом, которые ранее выступали против международного сотрудничества в области налоговых гаваней, отмывающих деньги, быстро стали сторонниками сотрудничества. Однако односторонность еще далеко не изгнана. «Поначалу Пентагон даже не хотел, чтобы НАТО ссылалось на положение о взаимной обороне альянса. Союзники отчаянно пытались обеспечить нам политическое прикрытие, а Пентагон упирался. В конце концов министр обороны Дональд Рамсфелд понял, что это плюс, а не минус, и смог согласиться на это». Другие официальные лица, однако, опасались, что коалиции сковывают США и что обращение к международному авторитету ООН или НАТО создаст плохой прецедент. Внутренние дебаты о том, как реализовать доктрину Буша об искоренении терроризма, вызвали в других странах опасения, что США будут в одностороннем порядке решать, поддерживает ли та или иная страна терроризм и каковы должны быть методы борьбы с ним.

Любой отход к традиционной политике, ориентированной на однополярность, гегемонию, суверенитет и односторонность, не даст нужных результатов, а сопутствующее ему высокомерие приведет к эрозии мягкой силы, которая часто является частью решения. Мы не должны позволять иллюзии эмпиризма ослеплять нас в отношении растущего значения нашей «мягкой силы».

Как мы должны действовать в этот период беспрецедентного могущества и опасности? Можем ли мы научиться использовать нашу жесткую и мягкую силу в продуктивной комбинации, чтобы не только победить терроризм, но и решить другие проблемы глобального информационного века? Можем ли мы разумно использовать наше лидерство в эти годы в начале века, чтобы создать основу для долгосрочной перспективы? Можем ли мы продвигать и обеспечивать наши базовые ценности — свободу и демократию? Соответствуют ли наши внутренние установки и институты этому вызову, или мы растратим свое преимущество из-за невнимательности или безрассудства? Почему нам так трудно определить наши национальные интересы в этот глобальный информационный век?

Эта книга изначально планировалась как сигнал тревоги для американцев, а также как предложение, как использовать наше беспрецедентное могущество. Теперь сигнал тревоги прозвучал гораздо эффективнее, чем это могло бы сделать любое перо, но нам все еще необходимо определить, как использовать нынешние десятилетия нашего превосходства для продвижения долгосрочных национальных и глобальных интересов. Нашим историческим испытанием станет выработка консенсуса по принципам и нормам, которые позволят нам сотрудничать с другими странами для обеспечения политической стабильности, экономического роста и демократических ценностей. Американская мощь не вечна. Если мы растратим нашу «мягкую силу», сочетая высокомерие и безразличие, мы увеличим нашу уязвимость, продадим наши ценности и ускорим эрозию нашего превосходства.

В заключение я хочу подчеркнуть, что эту книгу не следует читать прежде всего как ответ на террористические атаки на нашу страну, хотя в ней действительно есть что сказать по этому поводу. Моя озабоченность глубже, чем террористические атаки, какими бы ужасными они ни были. Речь идет о будущем Америки — о том, как мы можем приумножить и использовать силу, исходящую из наших глубочайших ценностей, и как мы должны противостоять главным вызовам, которые стоят перед нами в глобальную информационную эпоху.

Глава 1. Американский колосс

Со времен Рима ни одна страна не возвышалась так над другими. По словам журнала The Economist, «Соединенные Штаты, словно колосс, бороздят земной шар. Они доминируют в бизнесе, торговле и коммуникациях, их экономика является самой успешной в мире, а военная мощь не имеет себе равных». Министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин в 1999 г. утверждал, что Соединенные Штаты вышли за рамки своего статуса сверхдержавы XX века. «Сверхдержавность США сегодня распространяется на экономику, валюту, военные районы, образ жизни, язык и продукты массовой культуры, которые заполонили весь мир, формируя мышление и очаровывая даже врагов США». Или, как выразились два американских триумфатора: «Современная международная система построена не на балансе сил, а на американской гегемонии». По мере роста глобальной взаимозависимости многие утверждают, что глобализация является лишь маскировкой для американского империализма. Немецкий журнал Der Spiegel писал, что «американские идолы и иконы формируют мир от Катманду до Киншасы, от Каира до Каракаса. Глобализация носит ярлык «Made in USA».

Соединенные Штаты, безусловно, являются державой номер один в мире, но как долго может продолжаться такая ситуация и что нам с ней делать?

Некоторые эксперты и ученые утверждают, что наше превосходство — это всего лишь результат распада Советского Союза и что «однополярный мир» будет недолгим. Наша стратегия должна заключаться в том, чтобы сохранить свою силу и лишь выборочно взаимодействовать с миром. Другие утверждают, что могущество Америки настолько велико, что оно сохранится на десятилетия, и однополярный момент может превратиться в однополярную эру. Чарльз Краутхаммер в начале 2001 г. утверждал, что «после десятилетия игры Прометея в пигмея первая задача новой администрации — вновь утвердить американскую свободу действий». Мы должны отказаться играть в «покорного международного гражданина»… Новый унилатерализм признает уникальность однополярного мира, в котором мы сейчас живем, и тем самым знаменует собой реальное начало американской внешней политики после холодной войны».

Еще до сентября 2001 г. этот рецепт был оспорен многими, как либералами, так и консерваторами, которые считают себя реалистами и полагают, что это почти закон природы в международной политике: если одна страна становится слишком сильной, другие объединяются, чтобы уравновесить ее мощь. По их мнению, нынешнее господство Америки недолговечно. В качестве доказательства они