Письма к Олимпиаде - Святитель Иоанн Златоуст

7, 34). Когда же беседовал с блудницей, называли Его лжепророком: Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина говорит с Ним (Лк. 7, 39); и ежедневно изощряли зубы против Него. И не иудеи только так враждовали против Него, но и те сами, которые, казалось, были братьями Его, не относились к Нему искренне, и из среды домашних была возбуждаема против него вражда. Как растленны были и они, это усматривай из слов, которые сказал евангелист: Ибо и братья Его не веровали в Него (Ин. 7, 5).

4. Если затем ты вспоминаешь, что многие соблазняются и вводятся в заблуждение теперь, то спрошу тебя: сколько, думаешь ты, из учеников Его соблазнилось во время Креста? Один предал, другие убежали, третий отрекся, и когда все отстали, — был ведом только Один связанный. Сколько, ты думаешь, соблазнилось в то время из тех, которые недавно зрели Его творящим знамения, воскрешающим мертвых, очищающим прокаженных, изгоняющим бесов, источающим хлебы и совершающим другие чудеса, (соблазнились при виде того), как Его только вели связанным, когда Его окружали ничтожные воины и священники иудейские следовали за Ним, производя шум и смятение, при виде того, что все враги только, захватив Его, держали в своей среде, и что предатель присутствует при этом и торжествует?

А что, когда Его бичевали? И, вероятно, при этом присутствовало бесчисленное множество людей, потому что был славный праздник, который собирал всех, а городом, приявшим это зрелище беззакония, была столица, и происходило это в самый полдень. Итак, сколько людей, ты думаешь, присутствовало тогда и соблазнялось, видя, как Он был связан, подвергнут бичеванию, обливался кровью, испытывался судилищем игемона, и при этом не было никого из Его учеников?

А что, когда совершались над ним разнообразные издевательства, следовавшие непрерывно одно за другим, когда то увенчивали Его тернием, то облекали в хламиду, то давали в руки трость, то, падая, поклонялись Ему, проявляя все виды издевательства и осмеяния? Сколько людей, ты думаешь, соблазнялось, сколько приходило в смущение, сколько приводилось в замешательство, когда били Его по ланите и говорили: Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? (Мф. 26, 68). Когда водили Его туда и сюда, истратили весь день на остроты и ругательства, на издевательство и осмеяние, и это — в середине иудейского зрелища?

А что, когда раб архиерея ударил Его? А что, когда воины разделяли Его одежды? А когда Он, обнаженный, был вознесен на Крест со следами бичей на спине и был распинаем? Ведь даже и тогда эти дикие звери не смягчались, но делались еще более бешеными, и злодеяния усугублялись, и издевательства усиливались. Одни говорили: Разрушающий храм и в три дня Созидающий (Мф. 27,40). Другие говорили: Других спасал, а Себя Самого не может спасти (Мф. 27,42)? Иные говорили: Если Ты Сын Божий, сойди с Креста, и уверуем в Тебя (Мф. 27, 40, 42).

А что, когда напитав губку желчью и уксусом, оскорбляли Его? А что, когда разбойники поносили Его? А что (о чем я и прежде говорил: о том страшном и беззаконнейшем деле), когда говорили, что более достойно требовать освобождения не Его, а того разбойника, вора и виновника бесчисленных убийств, и, получив от судьи право выбора, предпочли Варавву, желая не только распять Христа, но и запятнать Его дурной славой?

Думали, что отсюда можно сделать вывод, что Он был хуже разбойника и так беззаконен, что Его не могли спасти ни человеколюбие, ни достоинство праздника. Ведь все они делали ради того, чтобы переменить мнение о Нем в худую сторону, потому-то и распяли вместе с Ним и двух разбойников. Но истина не осталась скрытой, а просияла даже сильнее.

И в присвоении царской власти обвиняли Его, говоря: Всякий, делающий себя царем, не друг кесарю (Ин. 19, 12), — на Того, Кто не имел, где преклонить главу, возводя обвинение в желании царской власти. И в богохульстве давали Ему ложное обвинение: первосвященник разодрал свои одежды, говоря: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? (Мф. 26, 65).

А смерть какова? Разве не насильственная? Разве не смерть осужденных? Не смерть проклятых? Разве не самая постыдная? Разве не смерть самых последних беззаконников, недостойных даже испустить и дыхание на земле? А устройство погребения не совершается ли в качестве милости? Некто, придя, испрашивал себе Его тело. Таким образом, даже и погребающий Его не был из числа близких, облагодетельствованных Им, из числа учеников, насладившихся столь полной близостью к Нему и вкусивших спасения, так как все они сделались беглецами, все убежали.

А та худая молва, которую распустили по воскресении, сказав, что пришли ученики Его и украли Его (Мф. 28, 13), сколь многих соблазнила, сколь многих вела в обман? Эта молва тогда находила доверие, и хотя она была ложна и куплена за деньги, все же возымела силу в сознании некоторых после печатей, после столь великой очевидности истины. Народ же и не знал учения о воскресении. Это и неудивительно, когда и сами ученики не верили — тогда они и не знали, говорится, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых (Ин. 20, 9). Итак, сколько, думаешь, соблазнилось в те дни? Но долготерпеливый Бог переносил, все устраивая по Своей неизглаголанной мудрости.

5. Потом, после трех дней, ученики опять скрываются, прячутся, становятся изгнанниками, пребывают в трепете и постоянно меняют место за местом, чтобы укрыться; и после пятидесяти дней начав показываться и творить знамения, даже и тогда не пользовались безопасностью. Но и среди более слабых происходило множество соблазнов, когда ученики были подвергаемы плетям, когда церковь была потрясаема, когда ученики изгонялись, когда враги во многих местах делались сильными и производили смятения. Так, когда благодаря знамениям ученики приобрели большее дерзновение, тогда опять смерть Стефана причинила тяжелое преследование, рассеяла всех и ввергла церковь в смятение; ученики опять в страхе, опять в бегстве, опять в тревоге. И все же дела Церкви постоянно росли, процветали через знамения, светлели вследствие (положенных в их основание) начал. Один был спущен через окно и таким образом избежал рук начальника; других вывел Ангел и таким образом освободил от уз; иных, изгоняемых теми, которые обладали могуществом, принимали и услуживали им всяким образом торговцы и ремесленники, торгующие пурпуром женщины, приготовляющие палатки и кожевники, живущие на самых окраинах городов, подле самого берега моря. А часто ученики Христовы даже не осмеливались и показываться в середине городов; если же они сами и осмеливались, то не дерзали оказывавшие им гостеприимство.

Так-то текли дела посреди искушений, посреди