Письма к Олимпиаде - Святитель Иоанн Златоуст

бы кто желал перечислить порожденные отсюда добродетели, то он стал бы делать то же самое, как если бы кто вздумал считать морские волны.

6. Поэтому, пробежав мимо беспредельных этих морей, я попытаюсь показать льва по когтю, сказав несколько слов о твоем платье, об одеждах, облегающих тебя просто и кое-как. По-видимому, эта добродетель меньше остальных; но если бы кто исследовал ее тщательно, то нашел бы, что она очень велика и требует души мудрой, презирающей все житейское и стремящейся к самому небу. Вот почему не только в Новом Завете, но и даже и в Ветхом, когда Бог вел человеческий род посредством тени и образа, и когда образ жизни устроялся более плотски, когда не было еще никакой речи о небесном, никакого указания на будущее, никакого намека на господствующее теперь любомудрие, когда законы евреев писались в очень грубой и плотской форме, в то еще время Бог строго запрещал проявляющуюся в одеждах страсть к украшениям, говоря через пророка: И сказал Господь: за то, что дочери Сиона надменны, и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью, и гремят цепочками на ногах, оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их. В тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах… И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос плешь, и вместо широкой епанчи узкое вретище (Ис. 3, 16–18, 23): это тебе будет вместо украшения. Видишь, какой чрезвычайный гнев? Видишь, какое сильное наказание и мщение? Видишь, какой жестокий плен? Отсюда догадывайся о величине греха, потому что Человеколюбец никогда не наслал бы столь тяжкого наказания, если бы грех, навлекавший его, не был еще более тяжким. Если же грех велик, то очевидно, что и добродетель, которая ему противостоит, весьма велика. Поэтому-то и Павел, беседуя с женщинами, любящими мирскую жизнь, не только отклоняет их от ношения золотых украшений, но не дозволяет облекаться и в дорогие одежды. Он знал, знал ясно, что это опасная и трудноодолимая болезнь души, болезнь, которая служит величайшим доказательством растленного ума, и для борьбы с которой нужен ум очень мудрый, что и доказывают не только женщины, следующие обыкновенному образу жизни и вступившие в брак с мужьями, из которых ни одна без труда не оказалась послушной этому совету, но и такие женщины, которые, по-видимому, были мудры и получили в удел — принадлежать к сонму дев. Многие из таких женщин, приступив к борьбе с властной силой природы и в чистоте совершая путь девства, подражая в этом ангельскому образу жизни и в смертном теле показывая зачатки воскресения, потому что в том веке, говорит Христос: ни женятся, ни замуж не выходят (Лк. 20, 35), соревнуя бесплотным силам и в тленном теле споря с нетлением, и — что для многих даже и слышать трудно — самыми делами счастливо выполняя это, отталкивая от себя похоть, как бы бешеную и постоянно нападающую собаку, успокаивая свирепеющее море и спокойно плывя среди диких волн, счастливо несясь с попутным ветром по взволнованному морю, стоя в печи естественной страсти и не будучи сожигаемы, но попирая эти угли, как грязь; многие и из таких дев были постыдно и плачевно пленены этой страстью и, превозмогши большее, были покорены этим пороком.

7. Действительно, девство столь великое дело и требует такого великого труда, что Христос, сойдя с неба для того, чтобы сделать людей ангелами и здесь насадить вышний образ жизни, не решился даже и при такой цели предписать его и возвести в степень закона; несмотря на то, что дал закон умирать (что могло бы быть тяжелее этого?), постоянно распинать себя и благодетельствовать врагам, девства тем не менее не узаконил, а предоставил на добровольный выбор слушателей, сказав: Кто может вместить, да вместит (Мф. 19, 12). Велико, действительно, бремя этого дела, трудность этих подвигов и пот от этих состязаний, равно как и место этой добродетели весьма обрывисто. Это доказывают и те, которые процветали многими добродетелями в Ветхом Завете. Так, даже тот великий Моисей, глава пророков, преискренний друг Божий, насладившийся таким дерзновением, что мог исторгнуть от ниспосланного Богом поражения шестьсот тысяч подлежавших наказанию, — этот столь великий и славный муж, несмотря на то, что приказал морю и разделил воды, расторгнул скалы, изменил воздух, воду нильскую превратил в кровь, воздвигнул против фараона полчище жаб и саранчи, изменил всю тварь, показал другие бесчисленные чудеса и представил много примеров добродетели — а он блистал и тем и другим — даже и он был не в силах посмотреть на эти состязания, но нуждался в браке, сожительстве с женой и проистекающей отсюда безопасности; даже и он не отважился пуститься в море девства, боясь несущихся оттуда волн. Равным образом и патриарх, приносивший в жертву сына, был в состоянии преодолеть самое властное чувство природы и мог убить сына, и притом сына Исаака в самом цветущем возрасте, в самую лучшую пору юности, единородного, дорогого, данного вопреки всякой надежде, сына, который был единственной его опорой, и притом во время глубокой старости, сына, украшенного многими добродетелями; и его-то он был в состоянии возвести на гору, намереваясь на ней совершить свое дело, построил жертвенник, сложил дрова, положил жертву, взял нож и вонзил его в гортань сына (Быт. 22). И в самом деле он вонзил, и этот адамант обагрился кровью, а лучше сказать, адаманта твердейший, так как тот владеет твердостью по природе, а этот подражал естественной твердости через свою мудрость, проистекавшую из доброй его воли, и проявил своими делами бесстрастие Ангелов. И все же, оказавшись в состоянии довести до конца столь великое и прекрасное состязание, выступив из границ самой природы, он не отважился приступить к подвигам девства, но убоялся и сам этих опасностей и предпочел покой, какой дает брак.

8. Если угодно, к упомянутым лицам присоединю и Иова — праведного, любящего истину благочестивого, воздерживающегося от всякого дурного дела (Иов. 1). Этот Иов сокрушил уста диавола, ударяемый, не ударяя, он опустошил весь его колчан и, постоянно поражаемый от него стрелами, он выдержал всякий вид искушений, и каждый — с совершенным превосходством. В самом деле, что в жизни кажется печальным и в действительности является таковым? Это, по преимуществу, бедность, болезнь, потеря детей, восстание врагов, неблагодарность друзей, голод, постоянные страдания плоти, обиды, клевета и стяжание дурного о себе мнения. Все это излилось на одно тело и было приготовлено против одной души; и что было еще тяжелее