Возвращение на Арвиндж - Александр Гергель

Об этом Витька как-то не подумал. На выключенной машине не работали ни электроприводы поворотных устройств башни, ни прицельная сетка панорамы, ни спусковые кнопки пушки и пулемета. А бежать за механиком-водителем машины нужно было опять же в Крепость. Да и не будет духовский снайпер их дожидаться. Оставалось только сидеть и ждать, когда прекратится обстрел. Долго он продолжаться не может. Если снайпер слишком увлечется своей игрой, часовые на постах его заметят, сообщат дежурному, а тот доложит командиру батальона. Комбат не упустит возможности прищучить хоть одного бородатого, и через пару минут гаубичники будут стоять у своих орудий. Если к тому времени дух не скроется за горой, шансов уйти у него останется немного. Гаубичники завесят несколько ЗШ, и дождь осколков польет склоны, не оставляя ничего живого на многих сотнях квадратных метров. Снаряд взрывается довольно высоко над поверхностью, зонтом покрывая огромные площади, и усеивает все вокруг иголками – маленькими металлическими стрелками, от которых попавший под обстрел становится похожим на ежа, вывернутого наизнанку, иголками внутрь. Духи о таком развитии событий знали и никогда надолго не задерживались на позициях.

И в самом деле, обстрел вскоре прекратился. На всякий случай, обойдя машинный парк под прикрытием дувала, ребята скрылись под деревьями и вернулись в Крепость через главные ворота. Но Витька еще долго представлял себе, как Леха падает у машины, подрубленный пулей снайпера. Эта прокрученная мозгом картинка сползающего на землю друга на несколько дней пригасила даже желание курить чарс, уж больно страшной и бессмысленной выглядела такая смерть. Через несколько дней Лешка придумал курить в кабине хозвзодовкого ЗИЛа, а вскоре к ним присоединился и Джума.

И теперь, увидев Леху в корчах смеха, Витька был раздавлен нахлынувшим видением. Ему снова стало невыносимо страшно. Захотелось немедленно вывалиться из кабины, ползком и перебежками смотаться за крепостную стену и, избегая открытых мест, добраться до кубрика. Спальное помещение их взвода казалось ему сейчас самым надежным местом на свете.

– Дом поросенка должен быть крепостью! – произнес Витька, следуя за внезапным поворотом своих мыслей.

– Чё, Бача? Это ты к чему? – пришел в себя Лешка.

– Не знаю, – честно признался Витька, понимая, что нипочем не сможет размотать для Лехи свою логическую цепочку.

– Давайте похаваем, – предложил Джума.

Несколько минут все трое в молчании жевали сушеные фрукты.

Полоса веселья кончилась, ребята впали в мрачную задумчивость. Пришла пора расходиться, возвращаться в кубрики. В состоянии задумчивости приятнее лежать на койке, неторопливо перебирая возникшие мысли, или «смотреть мультики» – следить за стремительно развивающимися ситуациями, которые услужливо раскидывает перед мысленным взором разошедшийся разум.

Внутри крепостной стены, почувствовав себя в безопасности, Витька пришел в веселое настроение, а в кубрике чуть не умер со смеху, глядя на стриженые головы молодых солдат с глупо торчащими ушами. Чтобы немного успокоиться, он взобрался на койку второго яруса, улегся на спину и уставился в потолок. Уперев немигающий взгляд в близкие доски, он ощущал спокойствие и радость. Все вокруг было до того знакомым, родным и приятным, что его переполнило ощущение безотчетного счастья. Для полноты чувств он закинул руки назад, улегся головой на ладони и очутился на опушке леса. Лежа на мягкой траве, он смотрел в далекое небо. Это было так прекрасно, что Витька потянулся от удовольствия. Неожиданно руки его коснулись прохладного металла, и он машинально ухватился за тонкие металлические трубки спинки кровати. Одна из них крутнулась в его пальцах, издав короткий металлический скрип. Но если кому-то этот звук показался противным визгом, то для Витьки он стал недостающим звеном его лесной опушки. Это крикнула птица! Витька стал неторопливо вертеть железные трубки, и опушка наполнилась щебетом птиц. Прикрыв глаза, он наслаждался безумным концертом. Заливался трелями соловей, гомонили дрозды, пощелкивал клест или щегол, шелестели зяблики, иволги и свиристели. Витька не разбирался в птицах, но для него не имело никакого значения, чьи песни он слышит. Просто хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно.

Сквозь сладкую дрему он едва слышал недовольные голоса поблизости, но даже они не отвлекали от лесной идиллии. До них было слишком далеко, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Однако вскоре мрачная реальность вырвала его из объятий среднерусской природы. Вместо легкой паутинки на его лицо с размаху опустилось что-то тяжелое. Птицы брызнули в разные стороны. Витка, сбросив с лица чью-то подушку, подскочил на своей койке.

– Слышь, хорош балдеть! Пошли курнем, – позвал Коля.

– Уйди, собака! Весь кайф обломал, – простонал в ответ Виктор, рухнув головой на подушку.

Он задремал, но вскоре проснулся от громкого смеха. На нижних койках собрались несколько человек, радостно ржали. Колин голос гремел, продолжая историю, начало которой Витька пропустил.

– …и говорю Якубу, что курить с ним больше не буду! И вы не смейте! Эй, механики, все слышат меня? С Бабаем чтоб не курили больше!

Коля почти целый год был старшим механиком роты. Несмотря на то что он месяц, как сдал дела, и со дня на день собирался на дембель, привычка командовать всеми механиками еще сохранялась.

– Ты, Коля, зачем меня подкалываешь? – обижался Бабаев. – Потому что ты – Коля? Который колет?

– А я и не подкалываю тебя, Якубжон, – со всей серьезностью отвечал Коля. – Просто ты такой маленький и легкий, что я за тебя шугаюсь. Вот пыхнешь пару раз и полетишь, мы и схватить тебя не успеем! А на днях замена придет, и нам с тобой нужно будет домой отправляться. Как же я поеду домой без Бабая! И кто тебя потом ловить будет, если все мы уедем? Так и останешься тут навсегда летать.

Дембельский угол взорвался хохотом. Свесив голову с верхней койки, Витька видел, как Леха навалился на плечи Бабаева, стараясь удержать его, чтобы тот не взлетел.

Ребята тоже хорошо курнули, понял Витька.

– О! Глянь, братва, Викто́р проснулся. Слазь, Витька, сбреши чего-нибудь! – позвал Лешка. – А то надоели мне эти механики-водители. Прямо вертолетчики какие-то, все базары у них про полеты!

– А чё, Витька тебе сейчас тоже про полеты расскажет. Помнишь, как он с Синицким летал! – радостно заорал Коля. – Давай, Викто́р, расскажи про ту войну.

Подражая голосом Леониду Ильичу Брежневу в лучших его телевыступлениях, Витька несколько раз чмокнул губами, почавкал и гнусаво затянул из «Малой земли»:

– «Дневников на войне я не вел, но каждый из одна тысяча ста сорока восьми… дней… помню отчетливо…» Нет! А ну его к черту! Лучше я вам анекдот! Слушайте!

– Вырастил медведь на лесной поляне делянку конопли…

Продолжить ему не дали. Кубрик разразился диким ржанием, сквозь которое слышались сдавленные всхлипывания:

– Медведь… делянку конопли… Держи Бабая, улетит!!!

Выждав с полминуты, чтобы аудитория успокоилась, он продолжил: