Окольцованные - Сергей Устюгов

в них хорошего не видит. Стоит и злится. А муж-то не смотрит на нее, рассказывает ребятам про каждую фигурку, да так складно, заслушаешься.

Недолго молчала хозяйка. Что на нее взбрело, то ли позавидовала мужу, то еще что…, махнула она рукой и полетела сказка на пол. А она еще сильнее бесится, топтать их стала. Приговаривает все: «Неудачник ты, недоумок! Ничего у тебя доброго не получится!»

Муж-то побелел весь, молчит, только глаза бешеные стали. Развернулся он и выскочил из дома. А к вечеру напился страшно, и если бы не Алеша, убил бы свою жену. Алеша еле успокоил его.

С того дня не ходил уже мужик в свой сарайчик. Растоптала его мечту женушка. Запил он по-черному. Что ни день пьяный. А через неделю бросил все и в город уехал. Была семья, и не стало семьи. Дети хоть и малы были, а все равно на мамку коситься стали, выгнала, мол, папку.

Тяжело стало Алеше в этом доме, и ушел он.

Вот идет он по дороге и думает.

– Что зависть с людьми делает. Ведь разъединяет она, дробит их мысли. Заставляет думать только о мелком. Вот это мелкое и растет, набирает силу и вот уже заслоняет все и ничего доброго не остается. Человеку надо догнать и перегнать соседа, а при случае и утопить его. Все забывают люди, лишь бы своего добиться. А не смогут добиться, так сделают, чтобы и у других плохо стало. Вот зависть черная, все гнилое из человека наружу выворачивает. Гниет человек и других заражает. И всем плохо от него. Съедает она человека, ничего доброго не оставляет.

                ***

Федор Константинович страдал.  Пе¬ред ним стояла неразрешимая на первый взгляд проблема.  Ему  надо остаться в деревне и вместе с тем нельзя оставаться. Задание нуж¬но выполнять, он обещал, что примет в партию сто человек, а  этот Мишка… Федор его сразу узнал. Однажды в городе, Федор,  вспомнив детство, подложил гвозди под колеса иномарки. И было за что.  Эти паразиты, новые русские выжили их филиал партии из уютной комнат¬ки и нахально вселились сами. А им взамен дали где-то на окраине. Так вот, в джипе, который приехал в деревню,  Федор  и  узнал  ту иномарку. Надо было сматываться из деревни и поскорее. Вот  гады! А так хорошо все начиналось. И народ собрался, слушал  вни¬мательно, можно было уже записывать в партию  и  раздавать  член¬ские билеты. Ан нет! Помешали сволочи! Вечно лезут, куда не надо.

В дом зашли брат с сестрой. Они о чем-то громко спорили.  Свой спор они хотели разрешить у Федора Константиновича.

– Федор, – с уважением спросил младший брат Семен, – ты вот ска¬жи, может у нас быть северное сияние или нет?

– Какое северное сияние? – буркнул Федор.

– Да обыкновенное, как на Севере, – не отставал Семен.

– Что ты, Сема, чушь мелешь. Какое сияние? В наших то краях?

– Да вот такое. Сегодня утром, пока ты спал, оно  и  было.  По краям деревни так и полыхало. Вон и Нинка подтвердит.

– Никакого сияния не было. Это  просто  от  мороза  такое  бы¬вает,  вмешалась Нинка.

– О чем вы говорите? – Федор не мог решить, то ли они серьезно, то ли разыгрывают городского.

 Супруги, перебивая друг друга, рассказали об утреннем случае. А когда Федор узнал, что и электричество отключилось, и связи  нет,  он сразу засобирался. Напрасно Семен отговаривал, Федор был  непрек¬лонен. Наскоро позавтракав, побрившись, Федор в сопровождении  Се¬мена отправился к автобусной остановке. Была  суббота,  людей  на остановке было немного. В такой мороз ехать никому не хотелось.

Через двадцать минут Федор начал подпрыгивать. Все-таки мороз нешуточный. Хорошо Семену, стоит себе в валенках, на голове шапка  ушан¬ка, на руках шубенки. Красота.

Автобус запаздывал.

– Федор, да плюнь ты, завтра уедешь, – Семен уже  растирал  ва¬режкой щеки, – ты посмотри на себя, ты, по-моему, щеку отморозил.

– Как? – испугался Федор. Ему представилось, что завтра в  офи¬се он будет ходить с обмороженной щекой.

– Сема, пошли. Черт с ним, завтра уеду.

По пути домой они зашли в магазин и взяли пару бутылок  водки. "Согреться и щеку полечить", – объяснил жене брата Федор.

И началось лечение, благо был выходной.

                ***

Часам к десяти мороз отпустил. Иван  Петрович  был  в  панике. Электричества нет, связи нет, проехать  никуда  не  возможно.  Он вспомнил, как полчаса назад в кабинет заскочил его шофер Лешка.

– Петрович, я не могу проехать, – встревожено закричал он.

– Куда проехать? – не понял Иван Петрович.

– Да вы же сами меня посылали на станцию…

– Ну, посылал… Так ты съездил? – тупо спросил Иван Петрович.

– А как же… Не могу я проехать.

– Почему?

– Иван Петрович, меня что-то не пускает. Давайте вместе  съез¬дим.

Иван Петрович залез в уазик, и они погнали по дороге на  желез¬нодорожную станцию. Они отъехали от  деревни километра три, как впереди появился какой-то серый туман. Иван  Петрович вышел из машины, сплюнул и попытался пройти  сквозь  туман. Он сделал шаг, другой сопротивление возрастало и скоро стало  та¬ким, что как ни старался Иван Петрович продвинуться вперед, ниче¬го не получалось. Серый туман не пускал. Иван  Петрович  прыг¬нул вперед, и его тут же отбросило.

– Вот так и меня. Только меня развернуло, – сказал подошед¬ший Леша.

Иван Петрович со страхом смотрел на серую преграду, сквозь ко¬торую ничего не было видно.

– Леша, ты попробуй там внизу, возле дороги.

Леша, недовольно морщась, полез в кювет. Но и  там  повторилось то же самое.

Когда они вернулись в контору, Иван Петрович  строго  настрого запретил Леше болтать. Сам же, сидя за столом, потихоньку  лечил¬ся. Паника не проходила. Тогда Иван Петрович жахнул целый  стакан лекарства. В голове зазвенело, потом стало  все  до  фени.  Ну  и пусть. Поживем пока так. А там видно будет.

                ***

  Деревня оказалась в кольце. Что это было, испытания военных, какие-то неведомые силы, всем было все равно. Главное, что не было электричества и никуда нельзя было выехать. К слову сказать, в деревне застряли не только новый русский Миша и демократ Федор, в западне оказались еще отставной военный, подполковник Скарлыгин и ярый коммунист Геннадий Стешин. Они тоже приехали на выходные