Окольцованные - Сергей Устюгов

назло не мог вспомнить, – ну, в общем, я все сказал.

Михаил, уверенно шагая, вышел из  кабинета и, подхватив Коляна, сидевшего в приемной, гордо прошествовал по коридору.

                ***

Маня растолкала Степана и послала его к соседям. Время было колоть борова. Маня торопилась, она затопила баню и приготовила тазы и ведра.

Степа вернулся с Коляном и Мишей.

По дороге перехватили, – оправдывался Степан, – вот Миша и заколет хряка. Он умеет.

 Маня недоверчиво посмотрела на Мишу, но, увидев, мощную грудь и широкие плечи, успокоилась.

– Ну, давайте начинайте, я в избу пошла.

Степа принес длинные острые ножи, чистую тряпку – вытереть кровь и подал Мише.

– Вот, вчера наточил, – сказал он.

– Ты, что, – презрительно глядя на ножи, – заявил Миша, – сейчас не так делают. Я вот был у друзей, так там бьют кувалдой… Раз! И готово!

Степан поверил Мише и засуетился. Через минуту он выволок тяжеленную кувалду (молоток, только очень большой), из гаража и подтащил ее к Мише.

 Колян стоял, курил и качал головой. Ну-ну!

 Миша подхватил кувалду, примерился и нанес несколько ударов по воздуху. Сила чувствовалась. С опаской и уважением Степа подошел к Мише.

– Так, я встану возле двери, а ты Степан давай выгоняй борова. Как только его башка покажется, тут я и хлопну, – Миша еще раз взмахнул кувалдой, она с шумом пронеслась мимо лица Коляна.

– Ты чего? – шарахнулся в сторону Колян.

– Уйди, братан, не мешайся.… Ну, Степан, пошел!

 С вечера не кормленый хряк остервенело урчал.

– Жрать хочет, собака, – бормотал Степа, открывая дверь в сарай.

    Он осторожно зашел туда. С минуту было тихо, потом послышалась отчаянная ругань. Степа загибал трехэтажные маты,  боров не слушался, и не хотел выходить. Степа и толкал его, и пинал в жирный бок – ни в какую.

– Чего ты возишься? Давай скорее! – опохмелившийся Миша нетерпеливо перебирал ногами, примеряясь для точного удара. Он ждал, сейчас появится морда хряка и надо только успеть шибануть.

– Счас, счас, – торопился Степа, – он, собака, не выходит!

– Ты его вилами, вилами, – посоветовал Колян.

– Ага, вилами, – заворчал Степа, – шкуру-то портить.

    Миша уже устал держать кувалду над головой. Он только хотел опустить ее на землю, как что-то зашевелилось у порога, и вдруг появилась желтая лоснящаяся морда.

– Ну и откормил! – успел подумать Миша, а руки сами опустили кувалду на морду борова.

Кувалду по инерции пронесло в открытые двери сарая. Оттуда с тонким визгом выскочил огромный хряк и играючи сбил с ног Коляна.

Из сарая понеслась не трехэтажная, а какая-то извращенная с примесями политических слов, ругань. Из дверей, припадая на обе ноги, выполз Степан. В руках у него были вилы. Беспрестанно матерясь, он стал наступать на Михаила.

– Ты, что б…! Не видишь, что ли кого бьешь? Ты что…, мне по ж… лупишь? Я тебя, зараза…, наизнанку выверну!

Миша, на что вроде бы смелый, мгновенно отскочил в сторону и приготовился бежать за ворота. Только Маня остановила кровопролитие. Позже выяснилось: Степа, как ни старался, не мог вытащить борова из сарайки. Тогда он, совсем забыв о Мише, начал вытягивать хряка за большие, как лопухи уши. Тот, конечно, упирался, но Степа тоже не хилый мужик, все-таки сумел подтащить его к дверям. Осталось немного – переступить порог и вытащить хряка на улицу. Вот здесь и получился казус. Обтянутую желтыми выцветшими штанами, задницу Степана, Миша и принял за морду зверя. И ударил. Хорошо скользом, а то быть бы Степе инвалидом. Хотя синяк на всю ж…, держался у него почти два месяца.

                ***

Сегодня председатель Иван Петрович принес в сторожку бутылку водки и наливает Матвеичу. Тот не отказывается, но, выпив стопочку, отставляет, хватит, мол. Иван Петрович закуривает и ждет новой истории про Алешу. Дед не заставляет себя ждать.

Попал Алеша на этот раз в большую деревню. Большой и богатый колхоз  в ней был когда-то. Потом как везде разваливаться начал, а потом опять подниматься стал.

Устроился Алеша в работники, работает и к людям приглядывается. Люди-то всегда интересны.

Пошел как-то, раз Алеша коров хозяйских встречать и видит, в переулке трое мужиков одного парня лупят. Подбежал он к ним и давай разнимать. Но не тут то было. Мужики злющие были, досталось и Алеше. Но все равно выручил он парня, а то бы забили его.

Обмылись они у колодца, и разговаривать начали. Сначала парень ничего не говорил, а потом таки понял, что если бы не Алеша, то попал бы в больницу, а то и похуже. А парень  молодой видный, голос приятный.

Рассказал он, что били его за жену одного из мужиков. Похаживал он к ней, пока мужа дома не было. Прознал про то муж и подговорил дружков поучить парня. Вот и вся история.

Уже потом узнал Алеша, что мужики-то из другой деревни были. Вокруг деревни, где Алеша жил, было около десятка других, и все недалеко километрах самое большее в пятнадцати.

Подружился Алеша с парнем. Почти ровесники, чуть парень постарше Алеши. Парень-то сначала не доверял Алеше, а потом как узнал поближе,  так про свою жизнь говорить начал.

Мысли у парня интересные были, но какие-то путанные и неправильные. Спрашивает как-то Алеша его, почему, мол, не женится. Тот и отвечает:

– Рано мне, Алеша, женится. Я доброе дело делаю. Женщинам, да вдовушкам радость даю.

– Как это?

– А вот так! Живет, к примеру, одинокая баба и нету у нее никого. А мужика-то хочется. А где его взять? Негде! Мало мужиков осталось, да и те пьющие. Вот я и помогаю таким. Ей хорошо, и я доволен.

– А как же замужние?

– А что замужние? Не женщины, что ли? Да у них хоть и мужики есть, да что толку. Мужик есть мужик, никакого обхождения. А женщине что хочется? Ласки! Вот я ласку свою и даю им. Им и жить веселее.

– Дак бьют тебя.

– Ну и что. Приходится страдать за доброе дело.

Алеша, конечно, не согласен с ним был, да как таких переломишь. Бесполезно. Приехала как-то в деревню семья. По разговорам молдавские цыгане. Красавица мама и