Коллапс феминизма. Онлайн-битва за будущее феминизма - Alice Cappelle

нечто большее, чем косплей (костюм и образ жизни, который человек выбирает для самовыражения), она имела социальные последствия.

Со времен (полу)падения хипстеров появилось, исчезло и вновь появилось множество эстетик, но одна черта остается неизменной: эстетика по-прежнему понимается как нечто большее, чем косплей. В одних случаях это приглашение к иному мировоззрению, в других - выявление и подставление врага. Став символом "либерального креативного джентрификатора", хипстер быстро стал врагом практически всех, кроме хипстеров. В сегодняшних он- и оффлайн-дискурсах эстетика воплощает культурный момент, она сама по себе является высказыванием, с которым люди могут соглашаться или не соглашаться. В первой части этого раздела мы рассмотрим, как эстетика женственности регулируется в Интернете. Но прежде необходимо понять структуру и функционирование онлайн-политики.

Воспринимаемая как форма речи, эстетика используется политическими группами для облегчения коммуникации. Например, в социальных сетях, в процессе спора с левым человеком, правый может назвать его "сойбоем". Раньше термин "сойбой" относился к мужчинам, которых считали слабыми и женоподобными, но теперь он используется для обозначения любого левого мужчины, который является союзником угнетенных групп. Другой пример - в конце октября 2022 года министр внутренних дел Великобритании и член парламента от консерваторов Сюэлла Браверман обвинила в экопротестах "читающих "Гардиан", питающихся тофу вокератистов". Наряду с одержимостью правых тофу и соевыми парнями часто мобилизуются "феминистки с голубыми волосами" и андрогинные "воины социальной справедливости". Они становятся знаками, к которым привязывается целый ряд понятий - политика идентичности, снежинка, политкорректность и культура отмены, и это лишь некоторые из них. Сой-бой", "синеволосая феминистка" и "воин социальной справедливости" - это стереотипы того, что определяется как левые в Интернете. Это часть левого электората, которая сформировала свою политическую идентичность в социальных сетях, ценит межсекторальность, социальную и климатическую справедливость и часто исповедует скептицизм вплоть до нигилизма. Очевидно, что сведение разнообразия левых интернет-пользователей к одному определению неправомерно. В ответ на карикатурное изображение левых в Интернете некоторые левые - почти исключительно молодые белые мужчины - дистанцируются от политики идентичности в манере "не как другие левые", вместо этого заявляя, что они хотят "вернуться к главному", то есть возродить универсализм политики классовой борьбы в противовес политике идентичности. Тем самым они участвуют в том, что сейчас принято называть "культурными войнами".

Выражение "культурная война" было впервые использовано правым политическим комментатором Пэтом Бьюкененом во время Республиканского национального съезда 1992 года, чтобы описать то, чтобыло поставлено на карту в предстоящих выборах между демократом Биллом Клинтоном и республиканцем Джорджем Бушем. Бьюкенен считал угрозой для американской культуры программу Билла Клинтона по защите прав геев, "радикальный феминизм" его жены (да, он имел в виду Хиллари Клинтон) и экологизм вице-президента Эла Гора. Перенесемся в наши дни, где культурные войны являются постоянной темой для обсуждения на правых онлайн-платформах и телешоу в них материализуются две легко идентифицируемые группы, каждая из которых объединяется вокруг набора ценностей: ортодоксальность, традиции и нормативность - с одной стороны; и прогрессивизм, критика и реформы - с другой. Первая группа идентифицируется как консерваторы, а другая - как прогрессисты (часто карикатурно называемые "woke").

Существование такого выражения, как "культурные войны", отражает общественное недомогание, отказ признать, что гендер, пол, раса или, более конкретно, мемориальные статуи и книги по истории, не оторваны от политики. На самом деле они глубоко политичны. На телевидении реакционные политические комментаторы, такие как Такер Карлсон в США или Пирс Морган в Великобритании, превратили культурные войны в прибыльный бизнес. Собирая миллионы зрителей, они осуждают разрушение того, что сделало наше общество великим, "индустриальным комплексом woke", "инкорпорацией woke" и "собором". Все эти термины указывают на влияние академических кругов на либеральную журналистику, Большие технологии и общество в целом. Политика идентичности - это оружие "проснувшихся", говорят они. Эти снежинки-воины социальной справедливости видят расизм, сексизм и гомофобию повсюду, в каждом из нас. На самом деле, теперь, когда меньшинства обрели голос и требуют, чтобы мы учитывали их особенности, те, кому было выгодно их замалчивать, поспешили перевернуть парадигму жертва/угнетатель. Конечно, чувство потери и страха - естественная реакция на изменения в обществе.Один из способовподойти к этому чувству - понять его корни, поставить под сомнение его легитимность, "деконструировать" его. Однако другой путь - занять реакционную позицию, позволить ему расти и политизировать его, превратив в кризис идентичности.

 

Консервативная онлайновая экосистема

Теперь, когда мы рассмотрели роль, которую играют изображения и эстетика в сетевых "культурных войнах", настало время рассмотреть их консервативную составляющую. Прежде всего, необходимо отметить, что, хотя социальные сети очень ориентированы на Запад - точнее, на США, - они охватывают пользователей со всего мира. Когда я говорю о политике или культуре США в своих видеороликах на YouTube, я регулярно получаю комментарии от североамериканцев, которые просят меня не вмешиваться в дела их страны и не лезть не в свое дело. Они не понимают, что североамериканская консервативная экосистема - это источник вдохновения для консерваторов в других странах. Например, во Франции дискурс сторонников ультраправых политиков Марин Ле Пен и Эрика Земмура очень похож на дискурс американского консервативного мегазвезды Бена Шапиро. На самом деле, переведенные видеоролики Шапиро и других консервативных авторитетов очень хорошо продаются на французском YouTube, а такие противоречивые фигуры, как Стивен Краудер и Эндрю Тейт, заменяются, скажем, Жюльеном Рошеди и Папасито.

Вторая отличительная черта консервативной онлайн-экосистемы - понимание потенциала возмущения для стимулирования вовлеченности (просмотров, лайков и комментариев). Возмущение относится как к форме, так и к содержанию. Содержание возмущает в том смысле, что оно намеренно неполиткорректно. Его цель - затронуть чувства, о чем свидетельствует печально известная фраза Шапиро "фактам наплевать на ваши чувства". Правые в интернете ориентируются на правила платформ, будучи уверенными, что всегда выйдут вперед. С одной стороны, они используют "собачий свисток" - закодированный язык, призванный донести сообщение до определенной аудитории и не показаться слишком проблематичным. Например, консерваторы часто выступают за "защиту детей", чтобы противостоять борьбе ЛГБТ-сообщества за свои права. Этот "собачий свист" позволяет им нести свои политические идеи в массы и соблюдать строгие правила социальных сетей по борьбе с ненавистью. Таким образом, они избегают запретов и демонизации, то есть удаления рекламы на их контенте, что приводит к снижению доходов. С другой стороны, они иногда используют язык вражды, добиваясь демонизации и запретов, чтобы обличить Big Tech как оруэлловскую полицию по борьбе со свободой слова.

С точки зрения формы, возмущение материализуется через заголовки и миниатюры видео, которые создаются таким образом, чтобы драматизировать проблему, о которой идет речь. Части заголовка пишутся заглавными буквами, пунктуация преувеличена, часто