1000 белых женщин. Дневники Мэй Додд - Джим Фергюс

Наконец удалось восстановить порядок. Индейцы убрали ножи, а вскоре в сопровождении охраны без инцидентов покинули зал во главе гордо шагающего Маленького Волка.

В ту ночь во всем Вашингтоне двери домов были накрепко заперты, шторы задернуты, а женам и дочерям было строго-настрого наказано не выходить на улицу – слух о богохульном предложении шайеннов стремительно прокатился по городу. Заголовки завтрашних газет еще пуще раздували пламя расистской и гражданской истерии: «Дикари требуют, чтобы их любили белые женщины!», «Белые невесты для красных дьяволов!», «Грант совершает выгодный обмен: белых девушек на диких лошадей!». В ближайшие дни воплотился кошмар благородных мужчин XIX столетия: те немногие из них, кто осмеливался прохаживаться по улицам под руку с дамой, то и дело бросали опасливые взгляды за спину, опасаясь внезапного появления краснокожих на лошадях – те вполне могли предательски напасть сзади с душераздирающими воплями, одним движением снимая скальпы с храбрецов сияющим на солнце клинком и увозя с собой визжащих от ужаса женщин, для того чтобы наводнить землю полукровками.

Официальный ответ на неординарное предложение Маленького Волка последовал немедленно; заявления конгрессменов пестрели высокопарными сентенциями, тогда как администрация быстро сориентировалась и поспешила успокоить напуганных граждан заверениями о том, что – нет, белых женщин ни за что не продадут язычникам и – да, армия США предпримет все необходимые шаги для защиты чести американских женщин.

Два дня спустя Маленького Волка и его свиту погрузили в повозку для скота и вывезли из столицы. Слухи о «мирной инициативе индейцев» просочились и в прессу, и разъяренные граждане, размахивающие оскорбительными плакатами, превратились в толпы линчевателей по пути следования шайеннской делегации, забрасывая повозку гнилыми фруктами и расистскими лозунгами.

Но одновременно с депортацией северных шайеннов подальше на Средний Запад происходило другое и куда более важное в государственных масштабах движение. Женщины со всех уголков страны начали охотно откликаться на «брачное предложение» индейцев – Белый Дом засыпали телеграммами и письмами прелестницы, готовые стать невестами варваров. Далеко не все эти женщины были полоумные; они представляли собой широкий социально-экономический и этнический срез: одинокие работницы, решившие сдобрить свою унылую жизнь недурным приключением; недавние рабыни себе на уме, которые надеялись избежать безысходной судьбы «освобожденных негров», надрываясь на хлопковых полях, потогонных предприятиях и фабриках индустриальной Америки; молодые вдовы, потерявшие мужей в Гражданской войне. Теперь-то нам известно, что администрация Гранта и ухом не повела в ответ на их мольбы.

Постепенно, когда первоначальная шумиха улеглась, Президент и его советники в кулуарах были вынуждены признать, что в нетривиальном плане Маленького Волка по ассимиляции индейцев имеется доля здравого смысла. Добившись успеха благодаря Политике замирения индейцев, согласно которой индейские резервации подпадали под эгиду американской Церкви, Грант был склонен рассмотреть любые мирные инициативы по урегулированию все еще взрывоопасной ситуации на Великих равнинах, что тормозило экономический прогресс и грозило жителям пограничной зоны новыми кровавыми столкновениями.

Так и родилась программа «Невесты для индейцев» (НДИ, как ее сокращенно называли в кругу доверенных лиц президента). По мысли администрации, помимо умиротворения аборигенов, «Благородная Американская Женщина», выступая в тандеме с Церковью, могла бы оказать положительное влияние на шайеннов в целом, привлечь их к образованию и привести из варварства к цивилизованной жизни.

Остальные члены кабинета упорствовали в отстаивании прежнего плана по снятию «проблемы индейцев», который подразумевал, что все непокорные племена становятся объектом «окончательного решения», иными словами, физического уничтожения.

На фоне мнения большинства о моральной оправданности и политической целесообразности геноцида всей индейской расы, даже самые прогрессивные члены кабинета Гранта прекрасно понимали, что американское общество никогда не проглотит такое оскорбление как идею о «спаривании белых женщин с дикарями». И потому, после череды тайных совещаний на высшем уровне, администрация приняла решение в старых добрых традициях: провернуть секретную матримониальную операцию собственными силами.

Люди Гранта успокаивали свою «политическую совесть» мыслью о том, что все женщины примут участие в дерзком эксперименте исключительно на добровольной основе – в сущности, они будут мало чем отличаться от «невест по выписке», к тому же, находясь под крылом Церкви, обретут особый героический статус. Официальное обоснование состояло в том, что эти социально ответственные и отважные женщины отправляются на Дикий Запад и будут жить с индейцами по собственной воле, и, если в результате шайеннов удастся отвлечь от их воинственных намерений, все стороны только вы играют. Это был бы поистине идеальный пример того, как, словно подтверждая концепцию Джефферсона[2], государство поощряет общественный альтруизм и частную инициативу.

Если у программы «Невесты для индейцев» и было слабое место, то, по мнению администрации, оно состояло в необходимости пополнять прогнозируемое истощение потока добровольных участниц путем привлечения женщин из тюрем, уголовных и долговых, из исправительных заведений и даже домов для умалишенных – с обещанием, в зависимости от ситуации, полной реабилитации или окончательного освобождения узниц. После многих лет переговоров американское правительство в конце концов усвоило основополагающий принцип существования индейцев: эти бесхитростные люди ожидали буквального выполнения договоренностей. Так что, прося о тысяче невест, они имели в виду именно тысячу, и в обмен пригонят ровно тысячу лошадей, в подтверждение нерушимости своего слова. Любая неточность в подсчетах может стать той искрой, которая вновь заставит индейцев вступить на тропу войны. И администрация собиралась приложить все усилия, чтобы избежать подобного исхода, пусть ради этого придется досрочно освободить с десяток мелких преступниц или нетяжелых душевнобольных.

И вот уже весной, в начале марта 1875 года, первый состав с белыми пассажирками – невестами шайеннов, – отправляющимися на север к Великим равнинам и новой жизни, покинул Вашингтон под покровом полнейшей секретности, глубокой ночью, всего через полгода после шокирующего предложения, публично сделанного Маленьким Волком президенту Гранту. Далее по пути следования поезд делал остановки на вокзалах Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Чикаго.

Двадцать третьего марта 1875 года молодая женщина по имени Мэй Додд двадцати пяти лет от роду, недавняя пациентка дома для умалишенных Лейк Форест, частного лечебного заведения в тридцати милях от Чикаго, села на поезд «Юнион» на вокзале Юнион вместе с другими сорока семью женщинами-добровольцами из округа Чикаго; они двигались к месту назначения – Кэмп-Робинсон, территория Небраска.