Тревожные будни - Стефан Антонович Захаров

куда-нибудь прибиться... Чтоб горячее есть и спать по-людски. Что же ждет таких ребят?

— Судьба таких ребят на нашей совести, — твердо заявил Никифоров.

— На общей всенародной совести, — задумчиво произнес все тот же старик из второго ряда. — Всех и каждого надо пристроить! И вообще порядку надо способствовать...

— Правильно думаешь, дед Андрей! — поддакнул Почуткин.

— Точно! — поддержал старика и солидный рабочий в новом сером пиджаке. — Помогать милиции во всем надо! Она ведь наша, красная, для нас старается. И дело наше — общее. Верно?

— Надо перво-наперво комсомольские отряды учредить на улицах и не только на нашей окраине! — добавил совсем молодой парень.

— Вообще предлагаю считать нас постоянным и безотказным резервом милиции! Так, товарищи? — подхватил неугомонный Почуткин. И ответом ему были дружные аплодисменты.

И Никифоров с радостью понял — главное, о чем он здесь говорил, дошло до зала. Не зря, выходит, предложили вечер-спайку. Для начала, значит, уже есть за что зацепиться. А уголовному розыску нужно будет личным примером поднимать общественность на борьбу с преступлениями и на профилактику... «Да с такой силищей чего не одолеешь?» — думал он, оглядывая зал. И тут же с тревогой вспомнил о тех, кто нынче остался дежурить. Как там у них?

Многое говорилось в тот вечер со сцены и прямо с мест. И Никифоров чувствовал, что энтузиазма у рабочих бывшей Макаровской, веры в правоту своего дела хоть отбавляй... Занимать на стороне не придется!

После того как все дружно спели «Интернационал», слово взял Почуткин:

— Товарищи, далеко не расходитесь! Сейчас будет концерт. Какой — оцените сами. Хвастать не хочу...

— Погасить свет! — распорядился мужской голос.

Через минуту в зале стало темно, послышался удар гонга, и, шурша, пополз занавес. Милицейский духовой оркестр сыграл небольшое вступление, и на сцену, освещенную закулисными прожекторами, в измятом офицерском кителе с погонами прапорщика и в клетчатых брюках, на которых белыми нитками были пришиты лампасы из бордового ситца, вышел Почуткин, Все, конечно, сразу поняли, что перед ними — контрреволюционный генерал. Да и сам Почуткин, откашлявшись, громогласно объявил:

— «Манифест генерала барона фон Врангеля». Эту штучку списал и опубликовал наш пролетарский поэт Демьян Бедный!

И он, важно заложив одну руку за борт кителя, начал:

Ихь фанге ан. Я нашинаю.

Эс ист для всех советских мест,

Для русских люд из краю в краю

Баронский унзер манифест...

Декламировал он по-любительски, с пафосом, усиленно нажимая на немецкий акцент барона:

Вам будут слезы ошень литься.

Порядок старый караша!

Ви в кирхен будете молиться

За майне русские душа...

Однако последние строфы:

Барон фон Врангель, бестолковый,

Антантой признанный на треть,

Сдавайся мне на шестный слово.

А там... мы будем посмотреть! —

были прочитаны им с таким гневом, такое строгое стало у него вдруг лицо, что слушатели, не выдержав, поднялись с мест и наградили Почуткина громкими продолжительными аплодисментами.

Среди фабричных комсомольцев нашлось много певцов, плясунов, декламаторов. Объявился даже собственный поэт. Правда, голос у поэта не в пример почуткинскому был писклявый, но в зале стояла уважительная тишина. Он читал антиполицейскую поэму:

...Слуги верные старались,

Фараонами все звались,

Били плетками народ,

Чтоб внушать к себе почет...

Читал он долго и вдруг, вытерев ладонью вспотевший лоб, неожиданно для всех признался:

— Покамест хватит!.. Вторую часть поэмы я еще не надумал...

— Ясно! — крикнули из зала. — Дальше про Октябрьскую революцию будет.

— Если все ясно, выходит, больше и сочинять не надо... — заявил поэт под общий хохот...

Словом, концерт удался. Все были довольны. После небольшого перерыва ожидались танцы.

III

— Вальс! Первый вальс! — сложив руки рупором, громко провозгласил Вадим Почуткин.

Капельмейстер милицейского духового оркестра взмахнул дирижерской палочкой, и из медных труб полились плавные и рыдающие звуки вальса «Грусть».

Каменцев был прав, говоря Никифорову, что «Макаровская фабрика — королевство женщин». Даже присутствующие сегодня сотрудники уголовного розыска и те растворились в этом «королевстве». Кавалеров явно не хватало, и на нетанцующего и смущенно теребящего пуговицы Юрия многие из «королев» поглядывали с нескрываемым ожиданием.

Открывали вальс Яша Терихов, друг Юрия, и секретарша начальника уголовного розыска Ася. Яша ловко кружил свою даму, ремни на его черной гимнастерке с красными петлицами поскрипывали, начищенные сапоги блестели.

За ними, выделывая ногами замысловатые па и уверенно держа за талию сероглазую блондинку небольшого роста, следовал Почуткин, за Почуткиным — старший милиционер Егор Иванович Тюленев с пожилой дородной текстильщицей.

— На танцах надо танцевать, а не изучать потолок, — услышал Юрий чей-то смешливый голос.

Вздрогнув, он нерешительно обернулся и, увидев тоненькую черноволосую девушку, невольно принял бравую позу.

Юрий помнил многих своих сверстниц с фабрики если не по имени, так по фамилии, эту же никогда раньше не встречал ни в цехах, ни на собраниях, ни в клубе. То, что девушка была в красной косынке, парня не удивило (красные косынки носили почти все женщины Макаровской фабрики), его поразили хромовые фасонистые сапожки на каблучках. Остальные девчата щеголяли в простых шнурованных ботинках, кое-кто был даже в пимах.

— Почему вы так смотрите на мои сапоги? — прежним тоном спросила девушка. — Они вам не нравятся?

— Нет, почему, — начал робко Юрий. — Сапоги мне очень нравятся.

— Знаете, когда в нашем детском доме был выпуск воспитанников, — продолжала девушка, — то всем подарили по паре таких сапог... Заведующий раздобыл...

— Вы жили в детском доме?

— Ага... А вы, говорят, раньше здесь работали?

Юрий радостно кивнул.

— Нам в детском доме с биржи труда разные направления прислали. Биржа труда над нашим детским домом шефствовала... Мы стали тянуть жребий, и я вытащила направление сюда, на фабрику... Вас Юрием зовут?

Юрий кивнул снова, злясь на себя за робость.

— А меня Тамарой... Пойдемте танцевать?

— Танцевать?

— А что?

— Я... Я скверно танцую.

— Я вас научу... Только слушайтесь, и дело пойдет...

Тамара была легкой и ловкой. Тем не менее Юрий, испуганно втянув голову в плечи, все время умудрялся натыкаться на соседние пары.

— Не тушуйтесь! — серьезно сказала Тамара. — Скоро мы так растанцуемся, что все нам станут завидовать.