Ночь Калашматов - Константин Костин

— Молчать, шанги! — прикрикнул Ягдаш.

Черти, несмотря на свое положение, ощерились. «Шанг» — самое обидное ругательство для скага. В переводе означает «безрогий». Отсечение рогов — наистрашнейшее наказание рогатых, даже страшнее смерти. Потому что и означало смерть, но медленную и мучительную — от голода. Или быструю — в клыках хищников. Безрогий инопланетянин лишался рода, племени, жены, детей, всех титулов и, конечно, золота. Имеются в виду, конечно, те краснокожие, у кого оно было, а таких весьма ограниченное количество. Но любой скаг без рогов переставал быть скагом, становился изгоем, которому не место в чертовом обществе.

Может быть и рабства они боятся не столько из-за самого рабства — там, хотя бы, кормили, а из-за того, что рабам отпиливали рога. Ну глупо это — оставлять невольникам оружие, данное природой. Не уверен, что сама операция была болезненной, скорее — как подстричь ногти. Но отсутствие рогов, помимо прочего, давало гарантию что инопланетянина не примут свои. Моя честь — мои рога! Да и найти беглого раба с такой особой приметой — легче легкого.

Кстати, отсюда скагаранское название невольников — «шанг». Т. е. тоже «безрогий». Можно еще упомянуть, что так же краснокожие называют нас, землян, когда отзываются в пренебрежительно-оскорбительном ключе. Тут — понятно почему. Потому что у людей рогов вообще нет. И никогда не было.

Я сделал музыку погромче и выжал из грузовика все возможное. Солнце уже скрылось за горизонтом, лишь крохотный краешек Ареса выглядывал из-за острых горных вершин. Обгоняя редкие попутки, в основном — повидавшие жизнь грузовики и джипы авантюристов типа нас с Ягдашем, реже — фермерские пикапы и огрызки, я прикидывал в голове экономику предприятия. Патронов, горючки и хавчика мы сожгли рублей на пятьдесят. Еще червонец — ремонт пробитого колеса. Дорогое, Тилис, Единый В Трех Ликах его побери, удовольствие! Рублей тридцать уйдет на техобслуживание машины. Итого — девяноста. Ну, округлим до ста. Т. е. чистого навара должно выйти 1100 рублей! В худшем случае! И это — далеко не самый удачный месяц. Проклятое Невидимое Солнце загнало скагов в пещеры и города, поближе к теплу и свету. Однако скоро начнется сезон дождей, и на две-три недели степь превратится в непроходимое болото, коммерция остановится вовсе. Брать рабов рудокопам будет неоткуда, а они мрут, как мухи.

Мы надолго застряли на железнодорожном переезде, пропуская состав, груженный рудой. Вереница вагонов тащилась мучительно медленно. Вот последний хоппер покинул дорожное полотно, шлагбаум поднялся. Я проехал еще немного и съехал с тракта в малозаметный сверток, который и вел к шахте. И к деньгам.

Через пару километров грузовик остановился перед высокими воротами с парой пулеметных вышек с обеих сторон. Стрелки охраняли не то добро, что было на шахте от посторонних посягательств. Кто в здравом уме сам туда сунется? Как раз наоборот. Пулеметы служили тому, чтобы никто, ни рабы-инопланетяне, ни земляне-каторжники, не могли покинуть шахту. Люди — до истечения отмерянного судом срока, краснокожие — до самой смерти. Но, кажется, их и после смерти сжигали прямо там, в шахте.

Я посигналил. В воротах открылась калитка и на дорогу, щурясь от света фар, вышли трое: пузатый Дим Димыч, владелец рудника, а с ним — пара плечистых парней в черной униформе с желтыми нашивками «охрана». Эти двое, вооруженные Калашматами, настолько старыми, что издавали жуткий лязг при каждом шаге, изо всех сил делали вид, что способны защитить своего нанимателя от любого посягательства на его жизнь, но то, как они держали оружие, с головой выдавало в телохранителях конченных балбесов, любителей бабахинга по пустым банкам и не более того. Мы с Ягдашем, при желании, уложили бы обоих за несколько секунд. Зато как они пыжились! Два полудурка, способных только избивать беззащитных шангов.

— Долго, — коротко произнес рабовладелец.

— На переезде стоял, твой груз пропускал, — пожал я плечами. — Товар смотреть будем?

— Показывай.

Мы обошли грузовик. Легкий ветерок растрепал редкие волосы Дим Димыча, которые он поспешил пригладить. Я заметил, что бизнесмен сильно нервничает. Ягдаш задрал брезент, демонстрируя клетку с пленниками. Улов небогатый, но в сезон дождей и того не будет. Шахтер посветил фонариком, внимательно разглядывая каждого. Черти, закрывая глаза руками, сгрудились у противоположного края кузова, тихо щебеча между собой на своем шипящем языке.

— Какие-то они у тебя полудохлые, — произнес толстяк, пожевав губы.

— Ты это быстро исправишь, — оскалился мой компаньон.

— Вот за тебя я бы хорошую цену дал, — невозмутимо заметил шахтер. — Язык у тебя больно острый. Как раз мне задницу брить.

— Не продается, — поспешно вставил я.

— Сколько за этих хочешь?

— Пятьсот за каждого, — обозначил я цену.

— Пятьсот? — протянул Дим Димыч. — Дорого. Двести.

— Чего? — опешил я от такой наглости. — Ты охренел, что ли? Только как оптовому клиенту — четыреста.

— Тощие они у тебя, долго не протянут. Подохнут. Двести двадцать.

— Так они, небось, как ты, в три горла не жрут! Триста. Ты смотри, скоро сезон дождей. Вообще работать некому будет. Это — не каторжники, за чертей с тебя никто не спросит. Могут вкалывать круглые сутки, — напомнил я.

— Хрен с тобой. Двести пятьдесят. Но это мое последнее слово.

Я задумался. С одной стороны девять сотен — тоже неплохой навар. С другой — я рассчитывал на большее. В любое другое время я послал бы жиртреста с такими запросами к Тилису, Единому В Трех Ликах. Но за дни Невидимого Солнца я сам поиздержался, а распечатывать заначку не хотелось. Каждый раз, когда приходится залезать в кубышку, я делаю это со слезами на глазах. Беру деньги и плачу.

— Хрен с тобой, — повторил я заклинание Дим Димыча. — Двести пятьдесят — так двести пятьдесят. По рукам.

Рабовладелец извлек из кармана трубочку свернутых купюр, перетянутых резинкой, и, не считая, бросил их мне. Вот же скряга! Он заранее определил для себя эту цену! Подняв руку, я поймал деньги.

В этот момент Ягдаш резко повернул голову, раздувая ноздри, принюхиваясь. Да, и нюх у чертей гораздо лучше, чем у людей. Не только зрение. Я сообразил, что происходит что-то незапланированное, но партнер оказался быстрее. Его рука дернулась к кобуре, но обнажить свой здоровый Кольт скаг не успел. Грохнул выстрел и голова компаньона взорвалась мелкими кусочками, забрызгав мозгами и кровью брезент и борт автомобиля. Дим Димыч испуганно взвизгнул. Обезглавленное тело краснокожего еще с секунду простояло на ногах, а после — рухнуло в пыль.

Внезапно кочки травы, мирно лежавшие на обочине, взметнулись вверх, превратившись в группу вооруженных людей. Хорошо вооруженных людей — с Горынами, в брониках и касках — полных комплектах Гранит-3. Так красиво и четко может сработать только одна организация во всем мире — штурмовые бригады ЦСН.

— Руки в гору, на колени, мразь!

Я поспешно поднял руки. С этими товарищами лучше не спорить. Штурмовикам нашпиговать свинцом кого угодно — что рюмку водки выпить. Что они только что и продемонстрировали на моем напарнике.