Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Я свернул «бьюик» на обочину, уперся обеими ногами втормозную педаль, и машина, дрожа, остановилась. Я поднял голову и увидел взеркале заднего обзора свои широко открытые потрясенные глаза. Внутри началсмеяться голос, который я принимал за голос Элизабет. Это был дикий, безумныйсмех, но через несколько мгновений я стал смеяться вместе с ним.

***

Учителя смеялись надо мной, когда я вступил в Клуб любителейздоровья на Девятой улице. Один из них даже рассказал старый, с бородой,анекдот, суть которого заключалась в следующем. Один слабак, который весилвсего девяносто восемь фунтов, однажды отправился со своей девушкой на пляж. Кнему подошел громила весом в двести фунтов, бросил ему в лицо песок и увел егодевушку. Слабак стал тренироваться, через год он весил уже двести фунтов иснова пошел со своей девушкой на пляж. К нему подошел громила весом в двестипятьдесят фунтов, бросил в лицо песок и увел его девушку. Так вот,остряк-рассказчик спросил меня, не бросал ли кто мне в лицо песок? Я по–смеялся вместе со всеми. Человек, который смеется вместе с остальными, невызывает подозрений. Да и почему бы мне не посмеяться? Моя жена умерла семь летназад, верно? В гробу от нее осталась лишь пыль, несколько волосков и кости!Так почему бы мне не посмеяться, а? Люди начинают подозревать неладное лишьпосле того, как человек вроде меня перестает смеяться.

Я продолжал смеяться вместе с ними, хотя мышцы болели у менявсю осень и зиму. Я смеялся, хотя мне все время хотелось есть, – больше я непросил добавки ко второму, не ел перед сном, не пил пиво, избегал джина стоником перед обедом. Зато в моем рационе было много мяса и овощи, овощи,овощи…

На Рождество я купил себе тренировочный аппарат «Наутилус».

Нет, это не совсем верно. Это Элизабет купила мне «Наутилус»на Рождество.

Теперь я видел Додана не так часто; я был слишком занятсвоей физической подготовкой, терял вес, уменьшал пузо, накачивал мускулы наруках, груди и ногах. Бывали моменты, когда мне казалось, что продолжать это –выше моих сил, что восстановить былое физическое здоровье невозможно, что я несмогу жить без добавочной пищи, без кофейного торта и сливок к кофе. Когда мнестановилось совсем плохо, я ставил машину рядом с одним из любимых ресторановДодана или заходил в клуб, где он часто бывал, и ждал, когда он подъедет всвоем серебристо-сером «кадиллаке» в сопровождении высокомерной ледянойблондинки или со смеющейся рыжеволосой красавицей, а то и с двумя сразу. Вотон, человек, который убил мою Элизабет, в модном костюме от Биджана, с золотым«Ролексом», сверкающим в огнях ночного клуба. Когда я уставал и терял силудуха, я шел к Долану, как человек, снедаемый неутолимой жаждой, идет к оазису впустыне. Я пил его отрезвленную воду и испытывал облегчение.

С февраля я приступил к ежедневным пробежкам, и остальныеучителя смеялись над моей лысой головой, которая шелушилась и розовела, шелушиласьи розовела снова и снова, несмотря на крем от загара, которым я смазываллысину. Я смеялся вместе с ними, хотя пару раз едва не падал в обморок и позавершении пробежек долго растирал ноги, сведенные судорогой.

Когда пришло лето, я обратился за работой в Дорожноеуправление штата Невада. Муниципальный отдел поставил печать, предварительноодобрив мое заявление, и послал меня к дорожному мастеру по имени Гарви Блокер.Блокер был высоким мужчиной, сожженным почти до черноты жарким солнцем Невады.На нем были джинсы, запыленные сапоги и голубая майка с обрезанными рукавами.По груди шла надпись: «Плохое настроение». Под кожей на руках перекатывалисьогромные шары мышц. Он посмотрел на мое заявление, затем взглянул на меня ирассмеялся. Свернутое в трубку заявление казалось крошечным в его огромномкулачище.

– Ты шутишь, приятель. Шутишь, не иначе. Мы работаем подсолнцем, которое жарит день-деньской, это вовсе не интеллигентский салон длямодного загара. Кто ты на -самом деле, приятель? Бухгалтер?

– Учитель, – ответил я. – Учу третьеклассников.

– Господи! – воскликнул он и снова засмеялся. – Уходиотсюда, ладно?

У меня были карманные часы, доставшиеся мне от прадедушки,который работал на строительстве последнего отрезка Великойтрансконтинентальной железной дороги. Согласно семейной легенде, онприсутствовал при том, как забивали последний золотой костыль. Я достал изкармана часы и покачал ими на цепочке перед лицом Блокера.

– Видишь? – спросил я. – Стоят шестьсот, а может, и семьсотдолларов.

– Хочешь меня подкупить? – Блокер снова засмеялся. Он вообщевыглядел очень веселым парнем. – Дружище, я слышал о том, как люди заключалисделки с дьяволом, но ты первый, который хочет предложить взятку за то, чтобыего пустили в ад. – Теперь он посмотрел на меня с сожалением. – Может быть, тывзаправду считаешь, что знаешь, где работать, но я должен сказать тебе, что тыне имеешь об этом ни малейшего представления. Я сам видел, как в июле к западуот Индиан-Спрингс температура в тени достигала пятидесяти градусов по Цельсию.Там сильные люди плачут. А ты совсем не такой, приятель. Мне не надо снимать стебя рубашку, чтобы убедиться, что у тебя на спине нет ничего, кроме тощихмускулов, заработанных в клубе здоровья, а этого явно недостаточно в Великойпустыне.

– Как только ты придешь к выводу, что я не могу работать, яуйду. Часы можешь оставить себе. Я не буду спорить. – Брехло ты.

Я посмотрел ему в лицо. Он посмотрел на меня.

– Нет, ты не брехло, – произнес он голосом, полнымизумления.

– Нет.

– И ты согласен передать часы Тинкеру, чтобы они хранились унего? – Он ткнул большим пальцем в сторону огромного негра в яркой рубахе,который, сидя в кабине бульдозера, жевал фруктовый пирог, купленный в«Макдональдсе», и прислушивался к нашему разговору.

– На него можно положиться?

– Можешь не сомневаться.

– Тогда пусть он хранит эти часы до тех пор, пока ты невыгонишь меня с работы или пока не наступит для меня время возвращаться в школув сентябре.

– Это – твоя ставка. А какова будет моя?

Я показал на свое заявление у него в руках.

– Подпиши это, – сказал я, – и мы квиты.

– Ты с ума сошел.

Я подумал о Долане, об Элизабет и промолчал.

– Ты начнешь с черной работы, – предупредил Блоке?

– Будешь разбрасывать лопатой горячий асфальт из грузовика ввыбитые ямы. И совсем не потому, что мне нужны твои идиотские часы – хотя я судовольствием заберу их, – просто все так начинают.

– Хорошо.

– Лишь бы между нами все было ясно.