Хонас и розовый кит - Хосе Вольфанго Монтес Ваннучи

лишь смириться или прибегнуть к какой-нибудь хитрости. Например, одна киноактриса, которой исполнилось пятьдесят два года, в ответ на вопрос о ее возрасте сказала: «Мне сорок двенадцать лет». Последую ее примеру. Буду говорить, что мне исполнилось «двадцать четырнадцать» или «десять двадцать четыре», или «ноль тридцать четыре» года. Может быть, изящнее признаться, что мне исполнилось тысяча минус девятьсот шестьдесят шесть лет? Или представить свой возраст в виде логарифма?

Праздные размышления о времени угнетали меня часами. Глупые мысли. Псевдоинтеллектуальная смесь под соусом из Эйнштейна и Ницше. Вокруг меня царил беспорядок. Но я не обращал внимания на хаос. По дороге в лицей моя машина заглохла на оживленном проспекте Каньото. Образовалась пробка. Я оставил автомобиль и продолжил путь пешком. Опоздав на занятие, я безучастно и сухо продиктовал урок. Хорошо, что никто в лицее не подозревал о моем дне рождения. Худшим, что я мог сегодня услышать, было бы: «Поздравляю».

Ликург заехал за мной под вечер. В это время я уже очнулся от апатии. Да и кто не вернулся бы к жизни? Миг, когда ученицы женского лицея покидают школу, чудесен. Двери открываются, и на улицу устремляются сотни девочек в белоснежной школьной форме, словно колышущиеся на воде лотосы, – они разбредаются, освещая все на своем пути, как будто каждая несет в руке зажженную свечу.

Ликург задумчиво сидел за рулем и не двигался. Его стопор был вызван не поэтическими фантазиями и не пробкой, а наслаждением от созерцания школьниц, невозможностью оторвать нахальный взгляд от их грудей, лобков, задов.

Ко мне подошла рыжеволосая Ракель, ученица выпускного класса.

– Учитель, я не дам вам исчезнуть, не поговорив со мной.

– Поговорим завтра.

– Завтра одноклассницы не дадут вам проходу, и я так и не поговорю с вами.

– Я найду для тебя время.

– Не будьте занудой. Выслушайте меня.

– Выкладывай быстро и по делу. Представь, что отправляешь телеграмму.

– Я провалила историю. Так?

– Так.

– Вам не кажется, что я заслуживаю второго шанса?

– Не заслуживаешь.

– Ради бога. Вы слишком жестоки.

– Я справедлив. Никому еще не ставил более заслуженную двойку, чем тебе. Ты даже не знаешь, кто открыл Америку.

– На контрольной я просто не могла вспомнить. И вообще, зачем спрашивать о таких далеких событиях? Кому интересно, что произошло пятьсот лет назад?

– Государство платит мне за то, чтобы я учил тебя этим глупостям.

– Я на самом деле все выучила, просто запуталась.

– Ты слишком часто все путаешь.

– Вы ошибаетесь. Обычно я уверена в себе, но когда передо мной энергичный и привлекательный мужчина, у меня дрожат коленки.

Конечно же, она меня подкупила таким ответом. Ликург посчитал своим долгом сунуть нос в это дело и заступиться за нее. В итоге я пообещал, что разрешу ей переписать контрольную.

Не успел улетучится запах дешевой туалетной воды Ракель, как Ликург выдвинул предположение:

– Мы только что говорили с Музой. Не так ли?

– Не говори глупостей, – ответил я.

Ликург не спешил заводить двигатель. Шумный поток машин двигался сбоку. Последние ученицы прощались со мной.

– Я не двинусь с места, пока не узнаю, кто Муза.

– Ты ищешь в неправильном месте. Поехали, давай.

– Подозреваю, что это Ирма, та, с феноменальной задницей.

– Это не она.

– Жанин, баскетболистка.

– Жанин лесбиянка, – ответил я и добавил оживленно: – Ликург, ты что, думаешь, я извращенец, который способен соблазнить невинную школьницу?

– Уверен, ты способен и не на такие гнусности.

Глава II

По дороге домой я молил судьбу, чтобы какой-нибудь тщеславный военачальник совершил очередной государственный переворот, провозгласил комендантский час и запретил собрания более чем трех человек. Мятеж спас бы меня от поздравлений и назойливого внимания.

Все то время, что я знаю Талию, не перестаю ей объяснять: «Терпеть не могу дни рождения. Меня бесят похлопывания по спине» [2]. На самом деле, без преувеличений. Именины меня угнетают. Наталкивают на мысли о самоубийстве. Гости напоминают родню, собравшуюся на поминках, чтобы почтить мою память. Супруга, однако, в упор не замечает моих чувств. Сойди я с ума, она вывела бы меня задувать свечи в смирительной рубашке. Заявления об отказе справлять день рождения не принимаются. Талия всегда выворачивает мои слова наизнанку. Она считает, что за возражениями кроется тайное желание пышного праздника. В результате жена устраивает его мне тайком. Особенность таких спонтанных торжеств в полном отсутствии импровизации. Они совсем не удивляют. С утра я натыкаюсь на спрятанный в шкафу торт, плавящийся от жары, и невольно подслушиваю секретные телефонные переговоры, которые жена ведет со своими родителями и друзьями. В итоге, когда я прихожу с работы, дом полон гостей, они распивают мой виски, дымят сигарами и изощряются в шуточках в мой адрес. Меня остается лишь заколоть и подать на стол, как пасхального ягненка.

В этом году Талия пошла на уступки, отказавшись от массовых напоминаний о моих именинах. Она решила рискнуть и положиться на память моих друзей.

Жена встречает меня у входа.

– Привет, дорогой! Как дела, Ликург?

Нетерпеливой, хрупкой и меланхоличной Талии присуще своеобразное изящество, которое раньше наполняло меня гордостью, но сейчас я практически перестал его замечать.

Она бормочет что-то невнятное.

– Что ты говоришь? – переспрашиваю я.

– Ты задержался. Мы так давно тебя ждем, – повторяет она нерешительно.

– Мы с Ликургом заехали в парк. Выпили пива. Я не подозревал, что ты меня ждешь.

– Не прикидывайся дурачком. Ты знал, что мы приготовим для тебя ужин-сюрприз.

– Откуда мне было знать, что вы устроите ужин-сюрприз? Ведь вы планировали его тайком.

– Уверена, что ты догадывался, иначе не опоздал бы. Не выкручивайся. Ты пошел в бар специально, чтобы позлить нас, – обвиняет меня Талия.

– Не слишком ли многого ты от меня требуешь? Разгадать твои планы и примчаться на прием, о котором меня никто не предупреждал?

– Ты оправдан. Но постарайся быть приветливым с мамой и папой.

– Пришли только они?

– Еще тебя ждут Эстебан с женой. Как ее там, Роза? – интересуется Талия.

За все пять лет семейной жизни на моем дне рождения не было так мало гостей. Представляю, как спустя годы мы с Талией останемся в одиночестве и, сидя в полумраке, словно две престарелые совы, будем любоваться замороженным тортом. Отсутствие гостей меня ужаснуло. Ну как меня понять?

Мужчины меня обнимали, женщины целовали. Теща извинилась за опоздание своих детей Пабло и Хулии. Пабло постоянно прогуливал семейные праздники. Он исчезал перед Новым годом, Рождеством, годовщиной свадьбы своего отца и Иры, перед Первым мая, равно как и Днем святых невинных младенцев Вифлеемских [3]. «Во время карнавала нельзя