Ничего не говори - Брэд Паркс

Осознание чудовищности ситуации, в которой я оказался, нахлынуло на меня, как штормовая волна. Это было очень громкое дело, на кону стояли миллиарды долларов, не говоря уже о будущем сердечно-сосудистых заболеваний. И с личной, и с профессиональной точки зрения оно могло считаться самым значимым за всю мою судебную практику.

За каждой стадией процесса будет пристально следить великое множество средств массовой информации, от специализированных сайтов до крупнейших телеканалов. За его ходом будет внимательно наблюдать не только страна, но и весь мир.

И вся эта огромная аудитория будет ждать от меня беспристрастных, трезвых решений, видеть во мне облаченный в мантию символ власти, Его Честь судью, твердой рукой сжимающего штурвал правосудия.

Между тем как я ровным счетом ничего не решал. Похитители уже доказали свою власть над каждым моим решением – я не мог даже волосы расчесать на другой пробор. Если они прикажут явиться на заседание голым, мне придется подчиниться. Я был куклой, которую дергают за ниточки невидимые руки.

Не отреагируй я должным образом на малейшее движение этих рук, и это будет стоить жизни моей дочери.

На какое-то время меня парализовал масштаб происходящего – я был в ужасе от необходимости что-то предпринимать, – и я неподвижно замер в кресле, обхватив себя руками. Я даже не был уверен, что смогу встать, – у меня дрожали ноги.

Я попытался медитировать, как много лет назад меня учили на занятиях йогой, но попытка сосредоточить внимание на дыхании только вызвала тошноту, а голова, вместо того чтобы освободиться от мыслей, по-прежнему напоминала оживленный перекресток в час пик и была безнадежно забита самыми разными мыслями, протискивающимися одновременно в противоположных направлениях.

Если бы я в тот момент поддался чувствам и начал думать об Эмме – которой, несмотря на все мои беды, было в десять раз хуже, – то, боюсь, вообще утратил бы способность к активным действиям.

Вместо этого я сосредоточился на Элисон.

Вспомнил, как она набрасывалась на чурки, каждым ударом топора приближая себя к очистительному потрясению. Подумал, какой сильной она проявила себя сегодня утром, как старалась ради нашей семьи и как не желала сдаваться. Ее терзали те же сомнения и страхи, что и меня, но она все же сумела найти в себе силы, чтобы двигаться дальше.

Взгляд упал на другую фотографию у меня на столе. Любимый снимок моей жены, сделанный в день нашей свадьбы. Элисон не позировала с букетом, как сотни других невест, а сидела перед зеркалом, приводя себя в порядок. Снимали со спины, но с ней в этот момент кто-то поздоровался или окликнул, и она повернула голову. Камера запечатлела половину ее лица. Вторая отражалась в зеркале. На обеих половинах, хоть и снятых под разными ракурсами, светилась удивительная надежда и вера в лучшее. В день свадьбы, первый в ее новой жизни, будущее выглядело чудесным, безграничным.

Женщина на этой фотографии могла добиться чего угодно. Конечно, сможет и мужчина, которого она выбрала себе в мужья.

Заставив себя вернуться к компьютеру, я закрыл браузер и запустил систему управления судопроизводством в надежде обнаружить что-нибудь такое, чего о деле «Пальграфф против АпотеГен» не сообщили две газеты и один безответственный блогер.

Досудебная встреча, предусмотренная Статьей 16B Федеральных правил гражданского судопроизводства, была назначена на понедельник. Эта новость меня порадовала – дело уже продвинулось дальше, чем я думал.

Встрече предшествовало несколько других процедур, но ни одна из них не относилась к моей компетенции, чем и объяснялся тот факт, что это дело прошло мимо моего внимания. Итак, Пальграфф подал иск. «АпотеГен» дал на него официальный ответ, и представители сторон, руководствуясь положениями Статьи 26F, назначили дату двусторонних переговоров, не предусматривающих участия судебных органов. На подобных встречах обычно обсуждаются пункты, по которым есть разногласия (как правило, все) и те, по которым можно достичь консенсуса (таких, как правило, нет). Стороны также договариваются о том, какими сведениями будут делиться друг с другом в ходе процесса: какие документы представлять суду, кто будет давать показания и так далее.

Потом наступает очередь Статьи 16B, в соответствии с которой определяется график проведения судебных заседаний. Как правило, я предоставляю этим заниматься Джереми Фриланду и Джин Энн Сэнфорд. Даже с учетом спешки крупное патентное дело может растянуться на год.

Мысль о том, что Эммы все это время не будет рядом, была невыносима.

Я прокручивал вниз иск, затем ответ, а руки будто налились свинцом. Я уже знал, в какую сторону двигается дело. Прецедентом для таких патентных тяжб было так называемое «дело Маркмена».

Термин появился после того, как в середине 1990-х годов Верховный суд вынес решение по делу «Маркмен против “Уэствью Инструментс”», определившее подход к патентным тяжбам вообще. Судьи рассматривали вопрос о том, являются ли патентные споры юридической или фактической проблемой. Это существенное различие, потому что в рамках американской правовой системы решение о факте преступления (на самом ли деле подсудимый убил жертву?) выносит жюри присяжных, в то время как юридические вопросы (законно ли вообще кого-то убивать?) решают судьи.

Рассмотрев «дело Маркмена», Верховный суд решил, что патент представляет собой закон, гарантирующий изобретателю право на исключительную продажу своих разработок в течение определенного периода времени. На основании этого судья должен решить, что конкретно подпадает (или не подпадает) под действие патентного свидетельства. При этом каждая сторона процесса пытается склонить судью к вынесению определенной формулы изобретения, по сути навязывая ему свое видение ситуации.

Решение судьи, известное как «приговор Маркмена», определяет весь дальнейший ход дела, то есть по сути его завершает. Если решение принимается в пользу истца, стороны должны пойти на мировую, потому что ни один здравомыслящий адвокат не позволит своему подзащитному пойти в суд, если в сложившихся обстоятельствах тот не просто проиграет, но будет наголову разгромлен.

Если определение Маркмена больше благоприятствует ответчику, истец нередко просто отказывается от своих претензий, понимая, что ему предстоит исключительно затратный процесс, в ходе которого он, скорее всего, потерпит поражение.

То, что определение Маркмена по этому делу планировалось на ранней стадии процесса, до первого судебного заседания, было для нас с Эммой хорошей новостью.

В общих чертах я теперь ясно представлял, как будет проходить разбирательство. И истец, и ответчик были убеждены в своей правоте. И тот и другой считали, что на их стороне весомые аргументы, и страстно желали, чтобы решение было принято в их пользу. Кто-то из них ради этого пошел на крайние меры.

Вот только кто?

Сам собой напрашивался вывод, что в роли злодея выступает крупная алчная фармацевтическая компания. В таких огромных корпорациях, как «АпотеГен», было немало людей, начиная с президента вниз по иерархической лестнице, для которых жесткой необходимостью было обеспечить беспрепятственный выход на рынок нового важного препарата.