Сдается кладбище - Джон Диксон Карр

— Мэннинг должен был гордиться этим, верно? — сказал Г. М.

— Да.

— Тогда почему кладбище заброшено? Почему оно разрушается, оказавшись зажатым между бейсбольным полем и современной автострадой? В Англии невозможно забросить кладбище — это церковная собственность. Но здесь нет никакой церкви. Кому оно принадлежит?

— Не знаю! — огрызнулся Сай. Его кусали комары, и он чувствовал себя пребывающим в середине XVIII столетия. — Но Джин говорила нам в автомобиле, что это место «закон запрещает трогать».

— Погодите! — прервал Г. М. — Дайте мне спичку!

Сай бросил ему коробок.

Г. М. чиркнул спичкой, с трудом опустился на колени в высокой траве возле могильного холмика, на котором лежал Мэннинг, и протянул спичку вперед, в сторону кенотафа.

— Угу. Так оно и есть. Капли крови ведут в направлении… — Он кивнул на кенотаф, чья дверь некогда сверкала бронзой.

Он осторожно ощупал обмякшее тело Мэннинга и вытащил из правого бокового кармана пиджака большой, абсолютно новый ключ. Не будь ключ таким новым, подумал Сай, он мог бы подойти к замку дверцы кенотафа.

— Снова говорю вам: это было неизбежно! — Г. М. повернулся к Саю. — Сколько сейчас времени, сынок?

Сай посмотрел на часы и ответил, что уже десять минут десятого, внезапно вспомнив о наручных часах, которые носил Мэннинг, когда нырнул в бассейн…

Снова кивнув, Г. М. наблюдал, как Сай подошел обследовать левую руку Мэннинга. Перевернув ладонь, он увидел на левом запястье коричневый ремешок наручных часов.

— Осторожнее с этой рукой, сынок! — взмолился Г. М., когда Сай снова перевернул запястье.

— Здесь часы, — сказал Сай. — Они так промокли, что под стеклом видны капли. Часы остановились на 9.36.

Г. М. наклонился:

— Верно, сынок. Именно тогда он нырнул в бассейн, а с тех пор не снимал часы.

— Как он это проделал, Г. М.? — взорвался Сай. — От этого зависит абсолютно все!

— Полегче, Сай! Лично я хотел бы услышать объяснение по поводу «заброшенного кладбища».

Два новых голоса, один за другим, послышались в темноте.

Первый принадлежал Джин Мэннинг:

— Я могу это объяснить.

Джин приближалась со стороны ограды с фонарем, чей луч скользнул по еще одному каменному ангелу.

Второй голос донесся с закрытых на железный засов ворот в восточной стене, на которые снова влез юный Билл Уодсуорт, чья белая форма четко виднелась на фоне черного неба.

— Доктор говорит, что будет оперировать здесь! — крикнул Билл. — Он сейчас приедет.

Г. М., ковыляя в траве, перехватил Джин, прежде чем она успела подойти к неподвижной фигуре на могильном холмике. Как бы ему ни хотелось быть стариком, возвышающимся над человеческими страстями, он не мог сдержать сочувствия и жалости к наивной и преданной Джин.

Преградив ей путь, Г. М. положил свои ручищи на плечи девушки.

— Как вы об этом узнали? — проворчал он. — Неужели Дейвис…

Луч фонаря теперь был устремлен на землю. Но света было достаточно, чтобы видеть встревоженное лицо Джин с широким ртом и голубыми глазами.

— Я не видела Дейва, — ответила она. — Но слухи… Стаффи гонялся за мной по всему дому, но мне удалось ускользнуть. Я знаю, что это папа. Он…

— Нет, девочка моя. Он серьезно пострадал, но жив.

За увитой диким виноградом решеткой ворот в восточной стене мелькнул свет фар. К воротам подъехали два автомобиля.

— Это доктор, — сказал Г. М. — Вам незачем видеть…

— Я не уйду! Вы не можете прогнать меня!

— Конечно нет, куколка. Вы просто пройдете со мной.

Взяв ее за левую руку и подав знак Саю подойти с другой стороны, Г. М. заслонил своим туловищем могильный холмик и повел Джин к маленькому кенотафу.

— Я многое знаю, — продолжала девушка. — Я знаю, почему это кладбище нельзя трогать, и расскажу вам, если вы позволите мне остаться. Понимаете, я… иногда тайком следовала за папой, когда он ходил в то место, где разыскивают людей, и даже когда он посещал… вы знаете кого.

Г. М. достал из кармана большой ключ и кивнул в сторону кенотафа.

— Бояться нечего, — сказал он Джин. — Там никто не похоронен — это мемориал, который вы, вероятно, тысячу раз видели снаружи.

— Конечно. Но почему…

Обернувшись, Г. М. крикнул парню в белой форме, все еще сидящему на железных воротах:

— Вы объясните им, что к чему?

Тот кивнул и исчез. Судя по звукам, он начал ломать старый замок тяжелым камнем.

Г. М. уверенно вставил ключ в замочную скважину почерневшей от возраста бронзовой двери. Ключ не только подошел, но и замок оказался смазанным. Сай Нортон услышал щелчок.

— У меня есть к вам несколько вопросов, куколка, — Г. М. посмотрел Джин в глаза, — и они очень важные. Возьмите фонарь, Сай. Теперь мы попробуем…

Дверь открылась почти беззвучно.

— Черт побери! — с искренним удивлением воскликнул Г. М.

Вопреки ожиданиям, отравленный временем воздух не пахнул на них изнутри. Там было лишь слегка душнее, чем на кладбище. Когда луч фонаря осветил помещение, Сай и Джин были также поражены увиденным.

Согласно табличке на стене, в 1802 году маленькая комнатка была украшена панорамой сцен Войны за независимость. К этому времени живопись маслом на плотной штукатурке должна была покрыться слоем грязи. Но кто-то — по-видимому, недавно — отмыл ее дочиста.

Несмотря на трещины и пятна сырости, на стенах четко выступали краски плохого, но усердного художника. Красные мундиры смешивались с сине-желтыми среди кремового пушечного дыма. Вашингтон в Йорктауне[31]выглядел ростом в семь футов.

— Черт побери! — снова пробормотал Г. М.

Примерно на уровне пояса вокруг комнаты тянулся мраморный выступ, на котором стояли три пустых ведра, старомодный таз и кувшин с двумя губками и другие предметы для очистки стен.

— Проведите лучом фонаря под выступом, сынок! — велел Г. М. Саю. — И по полу!

Под выступом стоял большой новый чемодан свиной кожи, сверкающий медными заклепками. Почти в центре сравнительно чистого мраморного пола лежал револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра.

От этого места цепочка капель крови тянулась к выходу.

— Спокойно! — сказал Г. М., когда Джин отпрянула. — Кажется, это тот револьвер, который я вчера вечером обнаружил на моем чемодане. Где же он был с тех пор?