Тайная жена - Елена Арсеньева

– Макбет, ради бога! – в панике воззвала Марина, поняв, что сейчас останется одна, и, с неожиданной силой отшвырнув одну доску, потом другую, так и ахнула, увидев перед собой этот самый «кошачий лаз»: в пол-аршина шириной и не меньше, чем в два, длиной. Не самое просторное отверстие, однако вполне достаточное, чтобы мог протиснуться человек. Это Марина и проделала незамедлительно, думая сейчас даже не о том, что перед ней открывается возможный путь к спасению, а о том, чтобы не оставаться одной.

Пробежав несколько шагов на полусогнутых ногах, она ощутила, что потолок уходит вверх, и осторожно распрямилась, пытаясь проникнуть взором сквозь тьму. Похоже, она оказалась в настоящем подземелье, причем настолько влажном, что вода сочилась по стенам. О господи, не вернуться ли? В башне хотя бы сухо и не так промозгло. Куда он ее завел, этот чертов Макбет?

– Мяу! – раздалось у ног, и Марина с трудом подавила желание схватить кота на руки и ощутить его живое, успокоительное тепло.

– Вот что, друг, – сказала она почтительно и в то же время сдержанно. – Ты меня сюда завел – ты и выводи.

Макбет немедленно ринулся вперед, и Марине, чтобы не потерять его, пришлось припустить со всех ног.

Белый клок тумана мелькал впереди; она бежала, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не оглянуться. Ну что там, сзади? Ход в башню, только и всего. Марина старалась не думать, что этого хода больше не видно, и даже захоти она – не найдет дороги назад. Вот уж правда что, у нее теперь оставался только один путь – вперед, и один проводник…

– Макбет!!! – заорала она.

– Мяу! – отозвался кот, а почудилось, будто он сказал: «Не бойся, я здесь».

Надо отдать должное Макбету: он откликался всякий раз, когда Марина начинала пугаться, и дело свое проводническое делал исправно: уже вскоре под ногами стало сухо, потом пол начал повышаться, и наконец Марина споткнулась о ступеньку. Лестница!

Это была такая же винтовая лестница, как та, по которой она столько раз пробежалась сегодня. Может быть, кот привел ее во вторую башню? Хорошо бы: она обитаема, там комнаты Джессики и, кажется, Джаспера. Там-то уж, если Марина начнет кричать, ее наверняка услышат.

И вдруг она осознала, что Макбета впереди нет. Pастворился в темноте?

– Кис-кис! – окликнула Марина, на нелепое мгновение вдруг озадачившись размышлением, понятен ли английским котам этот русский призыв.

– Мяу! – услышала она насмешливый отзыв и облегченно вздохнула: понятен.

Огляделась: а где же Макбет? Его по-прежнему не видать, и голос его стал глуше, словно из-за стены доносится. А вот и стена! Марина зашарила по камню руками и ничуть не удивилась, когда наткнулась на две доски. Их удалось раздвинуть и протиснуться в образовавшееся отверстие.

Потянуло запахом свечей и еще чем-то сладковатым, приторным, не то духами, не то курениями. Совсем близко люди! А вот и Макбет – спасительное белое облачко! Марина подавила желание обратиться к нему с приветственной речью, а только погладила и прошептала, едва сдерживая слезы:

– Спасибо, голубчик Макбетушко! Век за тебя буду Бога молить.

Она спохватилась, что говорит по-русски, однако этот кот, похоже, обладал незаурядной способностью к языкам.

– Мя-а-у! – был снисходительный ответ. Кот исчез опять, но Марина успела заметить промельк света, колыханье тяжелых складок – и поняла: теперь от спасения ее отделяет не стена, а какая-то занавеска: ковер? гобелен? Она просунула руку, раздвинула плотную ткань – и едва не зарыдала от счастья, увидев ярко освещенную комнату и Макбета, который сидел перед горящим камином и ожесточенно вылизывался, выставляя лапу пистолетом и даже причмокивая от усердия.

На Марину он даже и не взглянул, почитая свое дело сделанным… однако на нее во все глаза смотрел какой-то изможденный человек, лежавший в углу на кушетке. Он простер к Марине темную исхудалую руку и едва слышно шепнул:

– Спаси меня! Спаси…

Да ведь это Джаспер! Марина узнала его голос, но продолжала недоверчиво вглядываться в пергаментное лицо. Кожа обтянула скулы, глаза ввалились, губы ссохлись. Ох, как он изболелся! Ну череп, истинный череп! И взывает о спасении…

– Что с вами? – Марина ринулась вперед, вмиг забыв о своих приключениях и об извинениях за то, что проникает в эту комнату не то что без стука, но даже как бы сквозь стену.

Впрочем, Джаспера это нимало не волновало, он даже не понял, как она здесь оказалась. Главное – она здесь!

– Умоляю… – Голос его стал едва слышен. – Дайте мне кальян!

Марина оглянулась, ничего не понимая. Она впервые слышала это слово, однако глаза Джаспера были устремлены на некое подобие курительной трубки, соединенной с сосудом, полным воды.

Трубка лежала на столе, а рядом с нею – комок какой-то серой грязи и тонкая игла.

– Возьми иглой немножко… – Марина не расслышала слово, но поняла, что надо отколупнуть чуть-чуть этой грязи и положить в трубку.

Она в сомнении оглянулась на Джаспера, но встретила такой исступленный, молящий взор, что перестала сомневаться. Как он болен! Как ему плохо! Наверное, это какое-нибудь заморское лекарство. Повинуясь прерывистому шепоту, она сделала все в точности как просил Джаспер, однако не без труда попала концом трубки в прыгающие серые губы. Ох, да как же можно оставить такого беспомощного человека в одиночестве? Он ведь даже лекарства взять не может!

Лекарство, верно, было очень хорошим: после двух-трех глубоких вдохов грудь Джаспера перестала судорожно вздыматься, страдальческие морщины на лице разгладились, и хоть лоб еще был орошен потом, это уже не казалось предсмертной испариною.

Марина поправила ему подушку и присела рядом, невольно заглядевшись на ее черный с золотом узор: огромный змей, в точности Горыныч из сказок, только одноглавый. И халат, в который облачен Джаспер, расшит такими же чудовищами. А покрывало – какими-то пышными цветами несказанной красоты и длиннохвостыми птицами, какие могут присниться лишь во сне и петь звонкими, сладостными голосами. Не к их ли пению прислушивается сейчас Джаспер, что на губах его играет блаженная улыбка? Его лицо разительно изменилось, помолодело, и Марина подумала, что в былые годы он, наверное, был красив. Не так, конечно, как Десмонд, но все же…

Десмонд! Вечно ей на ум приходит Десмонд!

Она раздраженно вскочила. Что-то хрустнуло под ногой, и Марина заметила, что наступила на скомканный лист бумаги. Да такими комками усыпана вся комната, а некоторые и вовсе разорваны в клочья, покрывая зеленый ковер, будто ранний снег!

Марина оглянулась на Джаспера. Тот крепко спал, не отрываясь от трубки.

Подняла один листок, исписанный от руки, и невольно скользнула по нему взглядом. Листок был исписан от руки и так исчеркан, что больше двух строк не разберешь: