Остров обреченных - Богдан Сушинский

– Это и есть самая высокая награда из тех, которые мне выпало удостоиться за все мои военные кампании. Включая и кампании Итальянских войн, под командованием короля Франциска I.

– А вообще-то, майор удостоил чести своей службы пять армий, – заявил доселе молчавший маркграф.

– То есть? – не поняла Маргрет.

– Это значит, что французская армия – пятая, в которой он служит. В нашу армию он поступил на службу в чине полковника французской армии был возведен в чин генерала, но затем неожиданно разжалован до капитана.

– Как вам нравится такая карьера, господа? – обвел де Колен всех присутствующих поднятым бокалом вина.

– Надеюсь, он разжалован не за трусость? – спросила Маргрет.

– За дуэль… с вашего позволения, – уточнил сам майор, – которая для принца де Конде оказалась очень некстати.

17

Боцман был прав: в эскадру действительно набирали очень опытных моряков. На судне только он, Рой д’Альби, оказался из тех, кто выходил в море впервые, а посему чувствовал себя крайне неуверенно.

Чтобы как-то подтянуть его до уровня остальных, боцман приставил к нему медлительного, неразговорчивого, но в то же время опытного и трудолюбивого лотарингца по кличке Пастор. На «Нормандце» все, в общем-то, были людьми набожными, но привычка и потребность этого матроса осенять крестом все и вся, с чем имел дело, к чему прикасался, что намеревался сотворить или уничтожить, смастерить или разрубить, становилась слишком заметной, чтобы не определять отношение к нему.

Однако, отдавая в науку к Пастору выносливого новичка, боцман Кашалот руководствовался, конечно же, не этой странностью, а тем, что, оставаясь опытным палубным, мачтовым матросом, лотаринжец в то же время был прекрасным «парусных дел мастером», который точно умел вычислять размеры всех видов парусов, сшивать их, ставить крепкие заплаты, а заодно шить из парусины отличные штаны и куртки. Человек, обладающий таким мастерством, да к тому же неплохо плотничавший, считался неоценимым. Вот почему, отдавая Роя-Жака Парижанина под его попечительство, боцман искренне рассчитывал, что Пастор превратит его в своего подмастерья.

Как выяснилось в первые же часы, Рой-Жак боялся высоты, и хорошо, что у них была пара спокойных дней в порту, а в учителях оказался человек сдержанный и рассудительный, сам не допускавший никаких насмешек над новичком и не позволявший прибегать к этому другим. К высоте же он приучал своего подопечного постепенно, достигая реи за реей; при этом работать с парусом, распускать и скатывать его позволял на самых низких высотах, «чтобы, как он стоически объяснял, не затмевать парусную святость моря сатанинским страхом высоты».

Позаботился Пастор и о том, чтобы познакомить Роя-Жака с как можно большим числом матросов, сдружить его с ними или хотя бы смирить с существованием на борту не блиставшего храбростью новичка.

В день отплытия Жак Парижанин, как обычно, продолжал осваивать свою матросскую науку. На сей раз он более-менее уверенно добрался до марсовой бочки… но вместо того, чтобы ликовать по поводу победы над страхом, обратил внимание, что возле фрегата «Король Франциск» происходит что-то необычное. Их «Нормандец» стоял в восточной части гавани, вслед за «Драконом» и «Ла Рошелем», и у его борта собралась лишь небольшая кучка провожающих; основная же масса горожан толпилась возле флагманского корабля – нового, огромного, хорошо вооруженного. Но даже там никогда раньше не было так оживленно, как сейчас.

– Эй, Парижанин, что они там выкрикивают?! – спрашивали его оставшиеся на палубе.

– Кого-то приветствуют. Кажется, какую-то даму, – всматривался Рой-Жак в припортовую дымку.

– Очевидно, это прибыла жена адмирала! – прокричал кто-то из солдат Вермского полка.

– Болван, у него уже лет десять как нет жены, – возразил ему шкипер Лозьен.

– Значит, прибыла первая дама города, жена коменданта или еще какая-нибудь высокородная, – не сдавался корабельный прорицатель.

– Что вы тут спорите, бездельники?! – прикрикнул на них боцман Кашалот. – Это прибыла герцогиня де Роберваль, родственница нашего адмирала! И прекратить болтовню! Готовиться к поднятию паруса и выходу в море!

«Понятно, – подумалось Рою, – проводить брата прибыл герцог Николя де Роберваль с супругой. Еще бы: экспедиция под попечительством самого короля Франции! Королевство может приобрести огромные территории… и к такому событию причастен “славный род Робервалей”. Но вот Маргрет они с собой, конечно, не взяли поскольку она теперь на положении семейного изгоя. …Как только Маргрет решилась на нашу помолвку?! Что-то невероятное. Ведь понимала же, что родители сразу же восстанут против меня, безлошадного шевалье[7]».

* * *

Спустившись почти после часового бдения в марсовой бочке на палубу, Рой-Жак минут десять отдохнул и, по команде боцмана, вновь вынужден был подниматься на реи. Однако к тому времени «Король Франциск» уже убрал трап, поднял паруса и направился к выходу из гавани. А посему завершения проводов он уже не видел.

Впрочем, и так понятно было, что, попрощавшись с адмиралом, герцог Николя де Роберваль и герцогиня Александра покинули корабль и затерялись в толпе, которая, как только фрегат пошел вдоль причала, чтобы развернуться, подалась вслед за ним, крича, взмахивая платочками, подбрасывая в воздух кепки и шляпы.

Берег. Франция. Часовня посреди Парижа. Маргрет. Тайная помолвка… Агенты герцога Николя де Роберваля, разыскивающие его и угрожающие судом инквизиции… Все это уже позади. Хотя Рой д’Альби прекрасно понимал, что если бы люди герцога де Роберваля нашли его здесь, на судне, – никакой суд уже не понадобился бы. Его убили бы без лишнего шума, дабы не предавать всю эту историю огласке.

Как-то будет складываться его судьба дальше? Предугадать это он не мог, да и не пытался, но все же… заглянуть бы за кулисы театра под названием «завтра».

Соглашаясь на тайную помолвку, Рой д, Альби все же надеялся, что Маргрет удастся уговорить родителей; что герцог и герцогиня Робервали смирятся с поступком и выбором их дочери, как с роковой неизбежностью. В конце концов, он ведь не какой-то там проходимец, а тоже дворянин и как-никак сын полкового хирурга, капитана который несмотря на то, что в последние годы непростительно запил, все же оставался вполне достойным человеком.

Однако Робервали не смирились и не простили. Ни ему, ни своей дочери. Рою еще очень повезло, что соседский мальчишка сумел встретить его в трех кварталах от дома и предупредить… Собственно, передать слова отца о том, чтобы дома он не появлялся, потому что за ним уже приходили; а еще просьбу: немедленно покинуть Париж и немного денег на дорогу. Вот тогда-то Рой и вспомнил рассказ Маргрет об эскадре адмирала де Роберваля, уходящей куда-то в неведомые дали в поисках новых земель и новых россыпей золота.

Д’Альби знал, что будет тосковать по Маргрет, по университету, по Парижу… но в то же время ему открывалась какая-то совершенно неведомая сторона жизни. По существу, он повторял путь отца, студента-медика, оставившего в свое время университет и приставшего к обозу уходившего на войну Вермского полка. С тех пор большую часть своей жизни он провел в походах, лазаретах, на войне…