Эхо - Пэм Муньос Райан

Они проехали указатель с надписью: «ЧЕТЫРЕ УГЛА, 2 мили».

Немного не доехав до перекрестка, Мышонок остановил лошадь и сунул Майку в руки поводья.

— Тут я сойду. В бега ударюсь.

— Что? Ты сбегаешь? — Мысли вихрем закружились у Майка в голове. — Эй! Мне неприятности не нужны!

— Спокойно! Отвези ящики в «Четыре угла», получи деньги и отдай Пенниуэзер. Скажи ей, что я смылся и ты не смог меня удержать. Она, конечно, на меня донесет, но пока инспектор по делам несовершеннолетних прочухается, я уже далеко уйду. А ей все равно, лишь бы денежки доставили в целости.

Он спрыгнул с телеги.

— А… куда ты пойдешь? Что делать будешь?

— Не волнуйся, все продумано. После восемнадцати у меня две дороги: в армию США или в Древесную армию.

— Какую-какую?

— Гражданский корпус охраны окружающей среды. Парни его называют Древесная армия. Это часть президентского «Нового курса», чтобы вытащить страну из ямы. Там дают работу таким, как твой покорный слуга. Деревья сажать, разводить рыбу в реках, устраивать парки. Тридцать пять баксов в месяц платят, между прочим. Поработаю годик, посмотрю Соединенные Штаты. А потом пойду в армию, посмотрю весь мир. Один знакомый морпех мне говорил, где-нибудь всегда идет война.

— А до восемнадцати что делать будешь?

— Мне семнадцать почти. Год перекантуюсь как-нибудь. У меня друг работает на вокзале в Филли, пристроит в поезд без билета. Поеду в Нью-Йорк. Жить буду на улицах. Я и раньше так делал. Знаю места, где безопасно спать, где суп бесплатный дают. Даже знаю, как пролезть в кино и на стадион. — Мышонок ухмыльнулся.

У Майка сердце сжалось. Нью-Йорк! Он тоже мечтал туда попасть. Они с Фрэнки вместе мечтали.

Мышонок забрался в телегу и, сдвинув ящики, вытащил из-под них одеяло. Скатал его, словно рулет, сунул под мышку и снова спрыгнул на землю.

— Если Фрэнки пристроишь и захочешь меня найти, моего друга на вокзале зовут Макалистер. Скажешь ему, что ты от меня. Он тебя посадит на поезд и расскажет, где я обосновался.

Мышонок пошел прочь, не оглядываясь и насвистывая на ходу.

Майк смотрел ему вслед. Он старался представить, как это — жить, ни о чем не беспокоясь, когда у тебя ничего нет, кроме скатанного одеяла и широкого мира перед глазами. Захватывающая мысль — сесть в поезд, уехать в большой город, ночевать где придется и тайком пробираться в кино. Майк в самом деле захотел бы уехать с Мышонком, если бы не Фрэнки. Одному Майку немного нужно. Было бы так легко…

Тут проснулось чувство вины.

«Милые вы мои, ведите себя хорошо, обещайте беречь друг друга!»

Как он мог хоть на минуту подумать о том, чтобы бросить Фрэнки? Мелюзга любит Майка, а Майк любит его. Майк помотал головой, ненавидя сам себя. Что же он за брат?

Мышонок скрылся за холмом.

А Майк тряхнул вожжами, и лошадь потрусила дальше. Мышонок прав — где-нибудь в мире всегда воюют. У Майка своя война — он сражается за Фрэнки.

Майк доставил ящики в «Четыре угла», получил деньги и отправился назад, в приют Бишопа.

Всю обратную дорогу он чувствовал себя как лесная птица, запертая в доме. Она мечется, натыкается на стены, бьется об оконное стекло и напрасно рвется на волю.

В понедельник утром Майк внезапно проснулся от кошмара. Ему снились вши, блохи и лихорадка.

Он резко сел на койке. Сердце суматошно колотилось. Не успел Майк снова лечь, как услышал свист Фрэнки. Это могло означать только одно.

Выбираясь из кровати, Майк словно вновь услышал предупреждение Мышонка: «Не отдавай Фрэнки в государственный приют… Тут нужно хорошо подумать». Если младшего кто-то захочет взять в семью, как его уговорить, чтобы согласился?

Когда Майк вышел на лестницу и открыл окно, Фрэнки уже стоял на ветке, дожидаясь, чтобы его впустили.

Майк помог ему перебраться через подоконник, положил руки брату на плечи и сказал:

— Я обязательно что-нибудь придумаю, обещаю. Ладно?

Фрэнки пожал плечами:

— Ладно… Смотри!

Он вытащил из-за пояса сложенный газетный лист. Сел на пол скрестив ноги и расправил газету. Заголовок тянулся через две страницы: «Волшебные гармоники Хокси» [13].

— Самый большой оркестр губных гармошек. Шестьдесят мальчиков! Миссис Деленси нам вчера вечером читала статью и дала послушать передачу по радио. Она газету выбросила в мусор, а я прокрался обратно и вытащил, пока никто другой ее не взял. Майк, это не похоже вообще ни на что! По звуку — как будто это всякие разные инструменты, а не одни только гармошки.

Майк сел на пол и с тяжелым вздохом привалился к стене.

— Фрэнки, и это, по-твоему, чрезвычайный случай? Мы же договаривались применять условный сигнал, только если дело очень-очень важное?

— Майк, ну ты посмотри! — Фрэнки ткнул пальцем в снимок, занимающий половину страницы. — Джон Филип Суза [14] перед смертью написал песню специально для них, называется «Марш волшебных гармоник». Один раз он даже дирижировал на их концерте. Они играли на парадах, и еще они выступали перед тремя президентами! — Фрэнки начал отсчитывать на пальцах. — Кулидж, Гувер и наш любимый Франклин Делано Рузвельт: «Вновь наступают счастливые дни» [15]. Они даже играли для королевы! Честно! Теперь их прозвали «Волшебные гармоники» и…

— Фрэнки, притормози! Ты прямо как диктор на радио.

Фрэнки прикусил губу.

— Знаешь, официальную гармонику их оркестра можно купить за шестьдесят пять центов, но я скопил всего двадцать три…

Майк не смог сдержать улыбку:

— Фрэнки, в том месяце ты услышал по радио рекламу пшеничных хлопьев и мечтал найти в коробке хлопьев карточку с бейсболистом Лу Геригом. До этого ты мечтал получить планетарную карту Бака Роджерса…

— Только я их не получил, — ответил Фрэнки, — потому что для этого надо было сначала еще что-то другое купить. Для карточки с Лу Геригом — коробку хлопьев, для планетарной карты — этикетку с банки какао. А для гармоники ничего такого покупать не надо. Ее можно просто сразу заказать, понимаешь?