Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

Следующий…

— Спокойнее, — сказал Дронго, обращаясь к журналистам, —сеньор Виллари плохо себя чувствует, к нему вызвали доктора. Отвечать на вашивопросы я не могу, так как не являюсь официальным лицом и никто меня на это неуполномочивал. Да я и не знаю, что именно нужно говорить в таких случаях.Пожалуйста, ведите себя потише, не нужно так толпиться. Будет лучше, если выотойдете от двери, когда придет врач.

Эрендира Вигон оглянулась на лежавшего Антонио, затем наговорившую по телефону Ирину Петкову, на стоявшего в углу хмурого ТургутаШекера и сделала последний шаг. Дверца шкафа была приоткрыта совсем чуть-чуть.Она осторожно дотронулась до нее и… Из шкафа выпала чья-то рука. Костяшкипальцев ударились об пол. Эрендира замерла. Открыла рот, пытаясь что-токрикнуть, но крик застрял у нее в горле… Вслед за выпавшей рукой показалосьплечо. А затем она увидела, как из шкафа на пол падает тело сеньоры РемедиосОчоа. И тогда Эрендира закричала изо всех сил.

Антонио приподнялся с подушек, Ирина прекратила говорить потелефону, а пораженный Тургут Шекер даже не успел сообразить, что произошло.Дронго заглянул из коридора, услышав дикий крик журналистки. Он посмотрел нанее, перевел взгляд на выпавшее из шкафа тело. И сразу все понял. Он вошел вномер и закрыл за собой дверь, навалившись на нее, словно журналисты моглипопытаться взломать ее силой.

— Только тихо, — шепотом попросила Ирина Петкова и врастерянности добавила: — Кажется, у нас появился второй труп.

Дронго с шумом выдохнул. За дверью стояли журналисты,готовые разнести эту сенсацию по всему миру.

— Когда все узнают, что здесь, в отеле, убили гостя ипресс-секретаря Пабло Карраско, он может считать себя разоренным, —меланхолично заметил Дронго.

Антонио поднял голову.

— Мы будем жить с ним без денег, — гордо сказал он.

— Сначала узнайте у вашего друга, хочет ли он остаться безденег, — зло посоветовал Дронго, — и вообще вам следовало бы вести себяосмотрительнее.

— Что вы хотите сказать? — испугался Антонио.

— Зачем вы ее убили? — выдохнула Эрендира Вигон. — Чем онавам мешала?

— Ничем. Это глупости. Я любил нашу чудесную сеньоруРемедиос.

— Вы только что кричали, что ее ненавидите, — неуспокаивалась Вигон.

— Я не в том смысле. — У Антонио были круглые от страхаглаза.

— Теперь вам никто не поверит, — жестко заметил ТургутШекер.

— Зачем вы ее убили? — спросил Дронго.

— Кто убил? — испугался Антонио. — О чем вы говорите? Яникого не убивал.

— Впервые в жизни вижу такое ничтожество, — громко заявилаЭрендира Вигон, — мало того, что вы задушили несчастную женщину, так еще ипытаетесь отрицать очевидное. Разве это не ваш номер? Может, мы ошиблись ислучайно попали в другую комнату?

— Подождите, — нахмурилась Ирина, — откуда вы знаете, что еезадушили? Кто вам сказал?

— Когда я начинала работать, то делала репортажи накриминальные темы, — пояснила журналистка. — В наше время, чтобы тебя заметили,нужно писать либо про убийства, либо про секс. Я писала о преступниках инаркоманах. И постепенно у меня появилась собственная колонка в одной паршивойгазетенке. Мне платили долларов двести, конечно, в переводе на наши бывшиепесо. И я была тогда очень счастлива. Уже позже я переквалифицировалась на темымоды. Хотя по большому счету все темы похожи друг на друга. Везде зависть,шантаж, ложь, предательство, искалеченные судьбы. Просто в мире моды разоряют идоводят до сумасшествия взрослых людей, а в мире наркоманов сажают на иглу ипревращают в преступников чуть ли не детей. Вот и вся разница. Я виделанесколько раз трупы задушенных и могу определить, когда человека убивают такимобразом.

— У вас большой опыт, — отметила Ирина. — Так что выскажете, Антонио? Каким образом труп сеньоры Ремедиос оказался в вашем номере?

— Не знаю, — всхлипнул Антонио, утыкаясь в подушку, — отстаньтеот меня, я ничего не знаю. Убирайтесь отсюда все!

— Боюсь, сеньор Виллари, что вы меня не поняли, — строгосказала Петкова, — я не прошу, а требую ответить мне, каким образом телопресс-секретаря вашего друга оказалось в вашем шкафу? И не забывайте, что здесьчетыре свидетеля, которые слышали, как вы обещали никогда не отдавать своегодруга Пабло сеньоре Ремедиос.

— Это неправда, — возражал вопреки очевидному факту Антонио,— ничего вы не слышали. Я никогда не говорил ничего такого. Не говорил. Уходитеотсюда, я не хочу с вами разговаривать.

— Я повторяю вопрос, — строго произнесла Петкова. — Откуда ввашем номере взялся труп? Может быть, кто-то его сюда принес?

— Отвечайте, — потребовал Дронго, — вы ее заманили в номер изадушили? Или принесли труп потом?

— Нет, — закричал Антонио, поднимая руки, — нет, нет.Уходите. Я никого не убивал. Я не хотел никого убивать. Я не хотел ее убивать,честное слово, не хотел. Но я думал… она могла отнять у меня Пабло…

— Позови комиссара, — обратился к Ирине Дронго, — мнекажется, молодой человек готов признаться.

Петкова подняла трубку и попросила соединить ее сапартаментами сеньора Карраско. Ей пришлось ждать довольно долго. Трубку взялБернардо.

— У нас неприятности, — призналась она, — срочно зайдите вномер к Антонио Виллари. Вместе с комиссаром Рибейро. Очень срочно.

— Что случилось? — упавшим голосом спросил Бернардо.

— Произошло второе убийство. Нужно, чтобы вы как можнобыстрее пришли сюда. Вы меня понимаете?

— Да. Кого убили?

— Сеньору Ремедиос Очоа. Судя по всему, ее задушили.

Бернардо молчал. Слышалось лишь его тяжелое дыхание. Этогобывшего полицейского, казалось, не могли выбить из привычного равновесияникакие известия. Но смерть пресс-секретаря, рядом с которой он работал всепоследние месяцы, потрясла и его.

— Вы меня слышите? — спросила Ирина.

— Слышу, — глухо ответил Бернардо, — сейчас мы придем.Никому не открывайте дверь, чтобы о случившемся не узнали журналисты.

— Поздно, — призналась Петкова, — один журналист уже сидит снами.

— Кто?

— Эрендира Вигон, — сообщила Ирина, бросив взгляд нажурналистку.

— Карамба, — выругался Бернардо. — Зачем вы ее пустили?

— Когда вы зайдете, я постараюсь вам все объяснить, —ответила Петкова и положила трубку.

— Сейчас они придут, — сказала она, обращаясь ко всемостальным.