Седьмая жертва - Фредерик Молэ

— Что значит — «пока я не разрешу»? Я не собираюсь сидеть тут взаперти до воскресенья!

Ничего не изменилось: Сильви прежде всего думала о себе. Безграничный эгоизм.

— В понедельник все войдет в норму, обещаю.

— У меня есть выбор?

— На самом деле нет. Дмитрий будет у тебя?

— Если он, конечно, не побежит к тебе…

— Сильви, я не шучу!

— Пусть приходят твои шпики!

Трубка брошена. Нико так и остался сидеть с трубкой в руке. Гудки отдавались в барабанной перепонке. Он думал о Каролин. Нежная, мягкая и умная… Прямая противоположность Сильви. Он представил, как гладит ее кожу, целует губы…

* * *

Рост и Кривен в сопровождении Вальберга — специалиста-графолога из научно-исследовательского отдела — вошли в кабинет к Перрену. Лицо у этого сорокалетнего человека было бледным и измученным: он боялся и страдал. Они попросили Перрена сесть, и Вальберг продиктовал ему первое и второе послание убийцы. Левой рукой Алексис написал слова на листе бумаги. Вальберг вытащил из папки фотографии, сделанные им на месте преступления. Начался процесс сравнения — а с а, б с б и так далее… Наконец графолог взял в руки рецепты, лежавшие на столе: написаны они были той же рукой, что и продиктованные строчки. И писал это человек, который не оставлял посланий на стенах в квартирах жертв. Теперь было необходимо выяснить, мог ли Перрен подделать почерк. Конечно, сейчас, в присутствии трех полицейских, он этого не мог сделать, но вот там, на месте убийства… Однако Вальберг считал, что убийца ничего не подделывал, почерк был естественным, буквы составляли связный текст. Окончательное заключение гласило, что Алексис Перрен не мог быть автором этих посланий. Однако это не снимало с него подозрений в убийстве. Рост прямо из кабинета связался с Нико и доложил ему результаты, а Кривен принялся изучать записи о посещениях больных: необходимо было выяснить, не записывались ли жертвы на прием к Перрену раньше. Конечно, Алексис утверждал, что никогда их не видел, но эту информацию необходимо было проверить.

* * *

Майор Терон в это время уже шел по коридорам дома номер три по набережной Орлож. Здесь, в первом округе, располагался научно-исследовательский отдел парижской полиции. Раннее утро, но специалисты уже были на рабочих местах. Нельзя было терять ни минуты. Терона встретил сам профессор Кено. Он был директором лаборатории и хотел сам участвовать в расследовании, ставшем главным для всех полицейских подразделений столицы.

— Заключение по веревке готово, — объявил он. — Диаметр, плетение, жгут, цвет — все идентично. Веревка та же, что была использована в трех предыдущих случаях. Что же касается контактных линз, то это — пара. Одна и та же марка и одни и те же диоптрии. Человек, пользующийся ими, страдает большой дальнозоркостью. Я взял для анализа генетический материал с каждой из линз. Мы сравним результаты ДНК жертвы — теперь, благодаря технике генетической амплификации, мы получаем неплохие результаты при минимуме материала. На это уйдет около суток. То же самое и с тем светлым волосом, что вы нам доставили этой ночью. Доктор Том Робен им занимается.

Прозвучавшая фамилия была хорошо известна — профессор Кено привлек к расследованию лучших специалистов. Дело было очень серьезным, и он это прекрасно понимал. Терон кивнул в знак признательности.

— Кровь, взятая с зеркала ванной комнаты мадам Хлоэ Барт, совпадает по своим генетическим характеристикам с кровью жертвы, — продолжил докладывать профессор. — Конечно, это немного, но ничего больше пока сказать не могу…

— Черт! Но этого следовало ожидать!

— Правда, мы кое-что нашли на тапочках мадам Тражан. На них следы талька.

— При чем тут тальк?

— Именно тальк, господин майор. Марка «Трифлекс». Используется для стерильных хирургических перчаток. На вашем преступнике, когда он брал в руки тапочки, были именно такие. В пакетах с перчатками всегда есть тальк. Впрочем, врачам рекомендуется стряхнуть избыток талька сразу после того, как они надели перчатки.

— Другое происхождение талька исключено?

— У каждой марки есть специфические характеристики. Медицинские лаборатории, производящие хирургические перчатки, предоставляют эти данные. Все подтверждено документально.

— А перчатки можно легко достать?

— Эти предназначены для профессионального пользования, но я думаю, что если захотеть, то их, конечно, можно достать. И последнее. Мы только что закончили исследование тех темных волосков, что вы передали сутки назад. Работа интересна тем, что даже через много лет после того, как человек подвергался различного рода воздействиям, в его волосах остаются чужеродные элементы — ксенобиотики.

— И что?

— Это молекулы, чужеродные данному организму, природа их может быть чрезвычайно различна — от медикаментов до загрязняющих веществ. Могу, например, сказать, что человек, кому принадлежали эти волосы, регулярно употребляет амфетамины.

— Возраст этого человека вы установили?

— А вот это невозможно. Наличие допингов или наркотиков можно установить даже в волосах мумии, более чем через миллион лет! Волос, в отличие от тканей и жидких биологических препаратов, не разлагается. Более того: мы располагаем генетическим кодом его владельца. В настоящий момент это вряд ли что может дать, разве что сравнить этот образец ДНК с тем, что мы получили с линз…

— Ну что ж, тальк, амфетамины… Уже кое-что. Я жду новостей, профессор!

— Можете не сомневаться. Как только у меня будет что-то новое, я безотлагательно сообщу.

Терон вышел из лаборатории. Его что-то беспокоило, и он решил не откладывая сообщить Нико данные экспертов, а уже потом отправляться в больницу и допрашивать супруга Валери Тражан, находившегося там под надзором полиции. Конечно, на основе полученной информации расследование полным ходом не пойдет, но при внимательном ее сборе может сложиться определенный образ, наметиться дорога, которая приведет к убийце. Ему тем более хотелось найти ключ к этой загадке, поскольку его начальник оказался в весьма деликатной ситуации. Вот уж на чьем месте ему не хотелось бы очутиться! Терон подумал о жене. Если прикинуть, то и она чем-то напоминала жертвы и бывшую жену Нико. Черт! Вернуться бы сейчас домой и обнять ее, зарыться лицом в ее темные волосы и поцеловать в шею! Наверное, она готовит завтрак детям. Чего бы он не отдал сегодня утром, чтобы оказаться дома! От всей этой истории можно было сойти с ума…

Бывают дни, когда одиночество наваливается с удвоенной силой. Тревога нарастала, и он это чувствовал. Он перестал различать жару и холод. Он боялся. Боялся встретить пустой взгляд застывших глаз безжизненного тела. Он мог ее не знать, но, может быть, она рассчитывала на него, на его защиту. Почему убийца выбрал для своих угроз именно его? Нико перечитал кипу отчетов о расследованиях с его участием, в результате которых насильники оказались за решеткой. Большинство еще тянули срок, некоторые были условно освобождены, другие освободились действительно. Воспоминания об этих делах погрузили его в пучину агрессии, где часто оказывалось трудно определить меру ответственности преступника, и на первое место выходила психиатрическая экспертиза, которую он считал просто необходимой. Вдруг, подчиняясь неосознанному желанию, Нико вытащил мобильник, набрал номер, который помнил наизусть.