Лекарь-возлюбленный - Маша Моран

Он стоял по пояс в воде, но и того, что было видно, хватило, чтобы заставить ее жалеть. Жалеть о том, что вынуждена каждый день примерять на себя мужскую личину.

Кто бы мог подумать, что под всеми его одеждами окажется такая скрытая мощь. И Катарина испытывала эгоистичное наслаждение от того, что единственная видела, как он прекрасен без нижних рубашек и халата.

Он был крепким и мускулистым — настоящий воин. Прекрасно тренированное, смертоносное тело. Гладкую, немного смугловатую кожу во многих местах расчерчивали шрамы — уже успевшие зарубцеваться и совсем свежие раны, размокшие от горячей воды.

А какие у него были широкие плечи. Широченные! Ни у одного из мужчин, ни в крепости, ни встреченных ею в пути, не было таких. Его грудь была покрыта едва заметными волосками, которые тонкой полоской устремлялись от пупка вниз и скрывались под водой. Но она все же смогла их разглядеть…

А волосы… Мужчины Ванжана их не стригли. Отпускали всю жизнь, собирая на людях в пучок. Господин Ван оставил полупучок, позволив длиннющим черным прядям спускаться по спине почти до поясницы. Они напоминали росчерки чернил. Так хотелось прикоснуться к ним пальцами… Густые, блестящие и прямые. Манящие… Впервые Катарина пожалела о том, что никогда не имела длинных волос. Но это бы сразу ее выдало.

Возможно, именно отличия во внешности ее до сих пор спасали.

Но как быть с тем странным чувством, что теперь поселилось у нее в груди? Чувством… потерянной надежды.

Для него и для всех остальных она навсегда должна остаться мужчиной. Только так она сможет выжить и сделать то, что должна.

Нужно выбросить мысли о господине Ване из головы и быть еще осторожнее! Кажется, он ее недолюбливает. Непонятно только за что, но так даже лучше. Его неприязнь должна стать абсолютной. Перерасти в ненависть. Он считает ее самовлюбленной и глупой. Что ж, для нее это хорошо. Он должен презирать ее. Тогда она будет в безопасности. И за своим отвращением он не сможет разглядеть в ней женщину. А она не выдаст себя. Даже если поведет себя странно.

Странно — по-женски. Как сегодня, когда потащилась к нему в купальню. Можно же было оставить чистую одежду в лазарете. Но нет, она ведь даже придумала себе оправдание! Не будет же он надевать грязные рубашки на чистое тело. Да и бродить раздетым по лазарету…

Но все это были лишь отговорки, чтобы снова посмотреть на него.

Катарина крепко зажмурилась. Нужно держаться от него подальше. Он вел себя с ней резко, будто она чем-то его раздражала и злила. А ведь она пыталась помочь его другу. Искренне пыталась. Даже полезла искать проклятый тайник, рискуя своей свободой и жизнью, которую и так чудом удалось сохранять.

Хуже всего было то, что она делала это — лишь бы заслужить его одобрение. Хотя бы во взгляде.

Но он продолжал за что-то злиться на нее. И она должна была этим воспользоваться! Чутье кричало о том, что он — угроза для нее. Как только увидела его, разгоряченного после боя, покрытого пылью и кровью, то почувствовала, как все женское в ней восстало и пробудилось. А этого ни в коем случае нельзя было допустить. Она — мужчина!

Никто не должен сомневаться в этом. Ни обитатели крепости, ни он. И тем более ни она.

Измученная борьбой с самой собой и бессонной ночью, Катарина уснула.

А когда проснулась, день уже клонился к закату.

О, боги! Она не имеет права столько спать. Генерал Фао и так косо на нее смотрит. Ему точно будет все равно, что ночью она не сомкнула глаз. А с другой стороны ничего он ей не сделает! Он хоть и главный здесь, а лечить солдат кроме нее некому.

Еще никогда Катарина не перевязывала грудь так туго и крепко. Крестьянские широкие штаны и рубашка с квадратными рукавами висели мешком на ее узких плечах и надежно скрывали фигуру. Сверху она натянула халат без рукавов из грубой ткани с обтрепанными краями.

Самой себе она напоминала мальчишку-оборванца в вещах с чужого плеча. Не осталось ничего, что могло бы выдать в ней девушку. Совершенно ничего.

Зачесав волосы назад, она покинула свое жилище. Павильон черных фениксов… Едва увидела это место, влюбилась. Мрачный, покинутый и одинокий дом. Он зарос плющом и мхом. А внутри пропах пылью. Но для Катарины он казался самым прекрасным местом на свете. Ее собственный дом.

Внутри даже сохранилась богатая обстановка. Сундуки, полные тканей и одежд, десятки книг. Конечно, все было старым и ветхим. Одежда истрепалась и давно вышла из моды. Тканевые ширмы выцвели, а в некоторых местах даже порвались. Книги пропитались запахом сырости и плесени. Но то, что она в них обнаружила… Катарина почувствовала, как жар затапливает щеки и приложила к коже холодные ладони.

Почему именно сейчас она ощущает все это?! Потому что только сейчас прочитанное и увиденное на картинках обретало смысл. Из-за господина Вана, будь он проклят. Где только Ясуо его откопал? Известно где, в столице. В королевском дворце, где все привыкли к роскоши и богатствам и понятия не имеют о существовании таких деревенщин, как она.

Катарина заставила себя отбросить эти мысли. Она — мужчина! И должна вести себя, как мужчина. Мыслить, как мужчина. Говорить и поступать. И заботы у нее должны быть мужскими.

— Господин Рэйден! — Откуда ни возьмись появилась Эйка.

Надо же какая упорная сароен. Кого Катарине и удалось убедить в своей мужественности так это ее и дочку генерала Фао. Обе считали себя влюбленными в нее и не давали прохода. Ей бы порадоваться, что удается так искусно притворяться, но совесть не давала покоя. Как только она уже не говорила им, чтобы не тратили свое время. Но нет, обе поставили целью добиться ее. Точнее, не ее, а лекаря Рэйдена. Но ведь Рэйден — это она и есть?

О, боги… Катарина ненавидела это чувство — когда не могла точно сказать, кто она. Женщина? Мужчина? Мужчина в теле женщины? Женщина, вынужденная изображать мужчину? Рэйден был ее спасителем — личиной, которая сохраняла ей жизнь

— Госпожа Эйка, приветствую. — Катарина поклонилась, судорожно ища способ сбежать.

— Вы обещали мне помочь с праздником! И не вздумайте опять сбежать от меня! — Она вцепилась в локоть Катарины, несколько раз как бы невзначай прижавшись грудью к ее руке. — Никто не умирает и не ранен. Никто не рожает и не мучается несварением желудка. Я узнавала. Так что даже не мечтайте снова прятаться в своей башне.

— Мне нужно проверить господина Дайске…

— С ним все в порядке. Так и не пришел в себя, но жив. Думаете, вы бы были тут, если бы с ним что-то случилось? Этот жуткий господин Ван уже перевернул бы здесь все, чтобы найти вас.

Помимо воли сердце Катарины забилось быстрее.

— Почему же жуткий?

Эйка взмахнула рукой:

— О-о-о, ну вы же его видели. Смотрит так, словно мечтает повесить тут всех. А как он говорил с генералом? Вообще его не боится. И я тут болтала с Ясуо… Он уверен, что его боевое искусство даровано богами. Но когда сделки с ними заканчивались хорошо? Не знаю уж как он там сражается, но мужчин я повидала не мало. — Она бросила на Катарину стыдливый взгляд. — Я этим не горжусь. Зато научилась разбираться в людях. Так вот этот господин Ван — шкатулка с секретом. И наверняка не с одним. Он рожден и воспитан в роскоши. Он привык к ней. И он изыскан.