Женщины, кот и собака - Мария Метлицкая
Шрифт:
Интервал:
На кусте висело радио, тихо играла классическая музыка.
– Ну, выбирай! – Степан кивнул на груду камней. – Мрамор, гранит. Черный – габро. Но… У тебя – женщины. Черный не надо!
Ольга кивнула и осторожно стала пробираться между плитами.
Бродила и думала она долго. Потом села на табуретку, еще раз все оглядела и кивнула:
– Вот этот!
Камень, который она выбрала, был серо-зеленый, в мелкую крапку – «соль – перец». Был он какой-то… необычный, что ли? Не траурный и не мрачный, как все остальные. И к тому же – не сахарно-белый, неприлично нарядный.
Степан довольно кивнул:
– Одобряю!
Они вернулись под навес. Племянника уже не было, а Дарья дремала.
Сели за стол. И Степан начал рисовать. Коротко он рассказал ей, что в прошлом – художник, окончил художественное училище в Ереване. Но… жизнь распорядилась иначе. Скульптором он так и не стал, а стал… Ну, словом, понятно!..
Довольно быстро сошлись со взглядах: ничего помпезного, все коротко и понятно – гладкий камень, чуть скошенный сверху. Две надписи – маме и бабушке. Две фотографии. Ничего лишнего и душещипательного в виде посмертных эпитафий, слезливых скорбей, букетов пышных роз, коленопреклоненных скорбящих фигур и всего прочего.
Горе твое – оно только твое! И делиться им с прохожими как-то…
Потом «проснулась» Дарья. Взяла в руки набросок, пошла с рулеткой на «задний двор», чтобы замерить камень. Потом села считать, предварительно взяв в руки карманный калькулятор.
Сумма в итоге получилась терпимой. Примерно на это Ольга и рассчитывала. Составили договор, взаимно подписали, обозначили сроки, и Ольга собралась уходить.
Провожал ее Степан до калитки. На прощание пригласил заезжать:
– Ну, просто, без церемоний. Будет тоскливо – подруливай! Посидим, поболтаем, чаю попьем!
Ольга улыбнулась:
– Спасибо!
На улице, за калиткой, она сразу попала словно в другой мир: пыль, жара, грязь по обочинам…
Села в машину, открыла окна и быстро нажала на газ.
И в первый раз за долгое время включила радио.
Пел Фрэнк Синатра. Про свой сложный путь. И Ольга не заметила, что впервые не выключила радио и даже стала тихонечко подпевать.
Утром следующего дня, в воскресенье, Ольга быстро встала, умылась, выпила кофе и, немного подумав, быстро оделась и пошла к машине.
У знакомого серого забора, оклеенного драными листами старых реклам, она припарковалась и, оглянувшись по сторонам, толкнула скрипучую калитку.
И там, за забором, в ту же секунду ощутила, что снова попала в другой мир – яркий, зеленый, душистый и… успокаивающий. Словно оказалась в зазеркалье. Как будто этот старый, ветхий забор отгораживал, закрывал и защищал ее от страшного, черного одиночества.
На деревьях, перекрикивая друг друга словно соседки на коммунальной кухне, громко скандалили какие-то горластые птицы.
Цветущий старый сад пах свежо и пряно – ночью прошел дождь.
На полянке перед домом все так же жужжали шмели и пчелы, вспархивали бледно-желтые капустницы и стрекотали кузнечики. Тобик спал, доверчиво и бесстрашно опрокинувшись на спину и явив миру светло-палевое, пушистое и беззащитное брюхо.
Вдруг тишину перерезал визгливый и громкий звук инструмента, похожего на электропилу.
На столе, под той же клеенкой с потертыми клубничинами стояли чашки и блюдца, очевидно оставленные после завтрака.
Ольга собрала посуду и понесла ее к умывальнику.
Обернулась, услышав голос дяди Степана:
– А, Олька! Привет! Хорошо, что приехала, девочка!
Ольга вздрогнула. «Олькой» ее называла только любимая бабушка Тоня. И больше никто. Ольга почувствовала, как из глаз покатились слезы. И еще почувствовала, что ее здесь ждали, ей рады!
Дядя Степан подошел к ней, вытер щеки ладонью, и Ольга почувствовала ее шершавую, почти наждачную кожу.
– Сегодня – праздник! – важно объявил Степан.
– Да? – удивилась Ольга. – А какой, позвольте спросить?
Степан искренне удивился:
– Что ты, девонька? Правда не знаешь? – он хитро улыбнулся и погрозил пальцем. – Воскресенье, Оленька! И… ты пришла к нам!
– Тоже мне радость… – усмехнулась Ольга. – Подарок какой!..
Она села на скамейку и почему-то расстроилась. «И что я сюда приперлась? Нет, правда? В какую-то левую мастерскую, к совсем посторонним людям? Праздник у них!.. Воскресенье! Ну, просто смешно…»
– Я… деньги привезла, – сказала Ольга. – В смысле, аванс.
Степан беспечно махнул рукой:
– Потом отдашь! Дашке. Она у нас бухгалтерия! – А ты не рассиживайся! Дел будет по горло!
«Ну, дела так дела, – подумала Ольга. Главное, что не дома, что не одна».
Вскоре из дома выкатилась как всегда полусонная Дашка. Потом подтянулся и племянник, а за ним из-за угла, словно тень или призрак какой-то, неслышно возник резчик по камню, Митяй.
Хозяин восседал за столом, просматривал какие-то бумаги и громко щелкал доисторическими деревянными счетами. Что-то бормотал, недовольно ворчал, изредка покрикивал и давал указания.
Спустя какое-то время на полянке, слегка прихрамывая, появился молодой парень. В руках у него были корзины со снедью. Из одной корзинки аппетитно торчал румяный бок лаваша. Парень выложил на стол свертки с парным мясом, помидорами, огурцами и сыром. Потом достал пакет с молодой картошкой и репчатым луком.
И тут же посыпались распоряжения Степана:
– Олька! На огород, за зеленью!
– А где этот ваш огород?
– За сараем! Пройдешь курятник и увидишь! Укроп, петрушка, лучок – вся зеленушка!
У курятника топтались куры. Увидев Ольгу, громко закудахтали и бросились врассыпную.
За курятником и вправду обнаружились грядки. Ольга удивленно покачала головой и начала срезать остро пахнущую зелень.
Молчаливая Даша старательно чистила картошку, племянник занимался мясом, а хромой парень, принесший корзины, пытался разжечь мангал.
Ольге велено было нарезать свежий салат.
Посуда стояла тут же, в стареньком и облезлом шкафчике на терраске.
Эмалированные миски, видавшие виды – с черными «родимыми» пятнами сколов – простые грубые тарелки (привет из московского общепита!). Такие же фаянсовые кружки и граненые стаканы. Степан обозвал их фужерами.
Совсем скоро запахло жареным мясом, и Ольга, как и вчера, вновь торопливо сглотнула слюну.
На стол торжественно, под всеобщий гул и одобрение, водрузили огромную миску с дымящимся, исходящим парком, каплями жира и влаги только что снятым с шампуров мясом. Степан поднял вверх палец – призыв подождать.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!