Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Се… Сенька? Ковальчук? – повториля, ни с того ни с сего тоже начав заикаться. – Вы что, его нашли? Но как?!

– Да очень просто. Я хорошо егоразглядел, когда он шмыгнул к вам в д-двуколку.

– Разглядели? – переспросил я и самна себя разозлился за попугайство. – Как вы могли что-либо разглядеть,если вас там не было?

– То есть как это не было? – сдостоинством произнес Фандорин, насупил брови и вдруг загудел басом,показавшимся мне на удивлением знакомым. – «Живей, живей, раб божий!» Непризнали? Я же, Зюкин, все время был рядом с вами.

Поп, тот самый поп из колымаги с клеенчатымверхом!

Взяв себя в руки, я придал лицу пристойнуюневозмутимость.

– Мало ли что вы были рядом. Но ведь занами вы не поехали.

– А зачем? – Взгляд его голубых глазбыл так безмятежен, что я заподозрил издевку. – Я видел д-достаточно. Умальчишки в сумке была газета «Московский богомолец». Это раз. В пальцы крепковъелась типографская краска, а стало быть, и вправду газетчик, каждый деньсотни номеров через свои руки пропускает. Это два…

– Да мало ли мальчишек торгуют«Богомольцем»! – не выдержал я. – Я слышал, что этот бульварныйлисток в Москве расходится чуть не по сто тысяч в день!

– А еще у мальчишки на левой руке былошесть пальцев – не приметили? И это три, – невозмутимо закончилФандорин. – Вчера вечером мы с Масой обошли все десять пунктов, гдег-газетчики «Московского богомольца» получают свой товар и без труда выяснилиличность интересующего нас субъекта. Правда, пришлось его немножко поискать, акогда нашли, то еще и побегать, но от нас с Масой убежать довольно трудно, вособенности такому юному созданию.

Просто. Господи, как это просто – вот первое,что пришло мне в голову. Действительно, нужно было всего лишь получшеприглядеться к посланцу похитителей.

– Что же он вам рассказал? –нетерпеливо спросил я.

– Ничего интересного, – ответилФандорин, подавив зевок. – Самый обычный Сенька. Зарабатывает продажейгазет на кусок хлеба да еще на водку своей пьющей мамке. С уголовным миромникак не связан. Вчера его нанял какой-то «дядька», посулил т-трешницу.Объяснил, что надо делать. П-пригрозил брюхо распороть, если что напутает.Сенька говорит, дядька сурьезный, такой и взаправду распорет.

– А что еще он про этого «дядьку»сказал? – с замиранием сердца спросил я. – Как он выглядел? Как былодет?

– Обнакновенно, – мрачно вздохнулФандорин. – Видите ли, Зюкин, у нашего с вами юного знакомца оченьнебольшой лексикон. На все вопросы ответ – «обнакновенно» и «а кто его знает».Единственная установленная примета н-нанимателя – «мордатый». Боюсь, это наммало чем поможет… Ладно, пойду немного отдохну. Когда придет весточка от Линда,разбудите.

И ушел к себе, неприятный человек.

А я всё не решался далеко отойти оттелефонного аппарата, что стоял в прихожей. Расхаживал взад-вперед, стараясьсохранять вид строгой задумчивости, но слуги уже начинали поглядывать в моюсторону с явным недоумением. Тогда я встал у окна и притворился, что наблюдаю,как лорд Бэнвилл и мистер Карр, оба в белых брюках и клетчатых кепи, играют вкрокет.

Собственно говоря, они не играли, а с весьмакислым видом прогуливались по крокетной площадке, причем милорд беспрестанночто-то говорил, кажется, все больше сердясь. Наконец он остановился, обернулсяк своему спутнику и пришел в истинное неистовство – замахал руками, араскричался так, что даже мне через стекло было слышно. Никогда раньше невидывал, чтобы английские лорды вели себя подобным образом. Мистер Карр слушалсо скучливым видом, нюхая свою крашеную гвоздику. Фрейби стоял несколько встороне, на господ не смотрел вовсе, а покуривал трубку. Подмышкой у батлерабыли зажаты два деревянных молотка с длинной ручкой.

Вдруг лорд Бэнвилл выкрикнул что-то особенногромкое и влепил мистеру Карру звонкую пощечину, от которой у сего последнегослетело кепи. Я обмер, испугавшись, что британцы сейчас затеят прямо здесь, налужайке, свой варварский бокс, но мистер Карр лишь кинул цветок под ногимилорду и пошел прочь.

Его светлость простоял на месте не болеенескольких мгновений, а потом бросился вдогонку за своим сердечным другом.Догнал, схватил за руку, но мистер Карр рывком высвободился. Тогда милордбухнулся на колени и в такой неавантажной позе засеменил за побитым. Фрейби,позевывая, двинулся следом со своими колотушками.

Я не понял, что у них там произошло, и, честноговоря, мне было не до их английских страстей. К тому же мне пришла на умотличная мысль, освобождавшая от прикованности к телефону. Я послал за старшимиз агентов и попросил его сменить меня в прихожей с тем, чтобы при звонке отпохитителей за мной немедленно послали в оранжерею.

Кажется, описывая Эрмитаж, я забыл упомянуть осамом приятном помещении этого старого дворца – застекленном зимнем саде,выходившем своими высокими окнами на Москву-реку.

Именно это уединенное и располагающее кзадушевной беседе место я избрал для того, чтобы исполнить дело, мучившее меняуже четвертый день. Следовало преодолеть проклятую застенчивость и сказать,наконец, бедной, исстрадавшейся мадемуазель Деклик, что ей не из-за чего такказниться. Ну откуда ей было знать, что за кустами спрятана еще одна карета?Ведь даже сам хитроумный Фандорин, знавший о докторе Линде, и тот не догадался.

Я велел Липпсу накрыть в оранжерее столик надва прибора и послал к мадемуазель спросить, не угодно ли ей выпить со мнойчаю. (В Петербурге мы частенько сиживали так вдвоем за чашкой-другой доброгокяхтинского олонга.)

Уголок я выбрал славный, совершенно закрытыйот остальной части оранжерии пышными кустами магнолии. Пока ждал гувернантку,очень волновался, подбирая правильные слова – недвусмысленные, но в то же времяне слишком навязчивые.

Однако, когда мадемуазель пришла – печальная,в строгом темно-сером платье, с шалью на плечах – я не решился так сразу приступитьк щекотливой теме.

– Смешно, – сказал я,откашлявшись. – И здесь сад, и там.

Я имел в виду, что мы сидим в зимнем саду, аза стеклом тоже сад, только натуральный.

– Да, – ответила она, опустив головуи помешивая ложечкой чай.

– Напрасно вы… – вырвалось у меня,но тут она подняла голову, взглянула на меня своими блестящими глазами, и язакончил не так, как намеревался. – … тепло оделись, сегодня совсем летнийдень, даже жарко.

Ее взгляд погас.

– Мне не жахко, – тихо проговориламадемуазель, и мы оба замолчали.