Ничего личного - Татьяна Корсакова

– Ленка?.. – Голос хриплый, чем-то неуловимо знакомый.

Никто никогда не звал ее вот так фамильярно – Ленкой. Даже в детстве. Детство… что-то такое было в детстве, что-то связанное с приключениями… Приключения – это всегда прекрасно! Значит, можно не бояться, можно протянуть руку, снять бейсболку, чтобы получше разглядеть лицо…

Лицо, такое же смутно знакомое, как и голос. Синие глаза, длинные девчоночьи ресницы и… уродливый шрам на всю щеку, превращающий робкую улыбку в зловещую гримасу.

– Ты… Лиховцев?.. – Леночка с трудом вспомнила его имя. Слишком много времени прошло, слишком незначительную роль сыграл он в ее жизни.

Налетел ветер, и на секунду ей показалось, что хорошо освещенная летняя дорожка превратилась в полутемную, засыпанную снегом зимнюю аллею. А ведь она думала, что забыла, что весь тот кошмар похоронен под толстым слоем радостных и ярких воспоминаний.

Тогда она легко отделалась. О бандитской разборке, закончившейся смертью одного участника и арестом другого, судачил весь город. Но никто, ни одна живая душа не узнала, что Леночка тоже была замешана в ту грязную историю. Отец обо всем позаботился, поверил любимой дочери, что на нее напали хулиганы, когда она шла от Верки.

Чего они хотели? Да откуда же ей знать! Может, ограбить?

Да, Лиховцев был в той компании. Почему он напал на своего дружка? Лена не знает. Она была слишком напугана. Неужели папочка этого не понимает?!

Нет, у нее с Лиховцевым никогда не было ничего общего. Пытался ли он обидеть ее? Да, кажется, он хотел расстегнуть ее дубленку. Она сопротивлялась, он вырвал пуговицу… Нет, только дубленку, больше ничего. Ему помешали какие-то люди…

Родители поверили, они всегда ей верили. Окончательно Леночка поняла, что буря миновала, когда через три дня отец принес ей путевку в «Артек».

Через неделю Леночка улетела к морю. Провожать ее пришла Верка. Верке пришлось рассказать часть правды, и теперь она пыталась манипулировать Леночкой. Совсем чуть-чуть, в основном по мелочам, но даже эти мелочи бесили.

– Подруги навечно, – заговорщически прошептала Верка, целуя ее в щеку.

– Подруги, – улыбнулась Леночка.

– А Лиховцева посадят. Мне мамка сказала. И поделом, правда?

– Какого Лиховцева? – Леночка удивленно вскинула брови. – Не помню такого.

Она и впрямь очень быстро его забыла. Легко забыть то, что ненужно. А вот сейчас вспомнила…

– Здравствуй, Ленка. – Лиховцев не сводил с нее взгляда. И было в этом взгляде что-то жуткое, сродни одержимости.

Он пришел по ее душу. Отмотал срок и явился, чтобы отомстить. И никто, никто ее не спасет. Леночка попятилась.

– Не надо меня бояться, пожалуйста. – Он улыбнулся. Господи, лучше бы не улыбался! – Я просто хочу поговорить.

– О чем? – Их нельзя злить, таких, как вот этот… урка. С ними нужно попытаться договориться. Или убежать…

– Не бойся, Ленка. Это же я! – Лиховцев шагнул навстречу, и она не выдержала:

– Не подходи ко мне, урод!

Его лицо стало вдруг похожим на маску – такую маску в самый раз надевать на Хеллоуин, – но он не остановился, он посмел взять ее за руку, зашептал растерянно:

– Леночка, не уходи. Поговори со мной, пожалуйста. Я должен объяснить…

Он был уже совсем близко, Леночка зажмурилась от отвращения.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – Его горячее дыхание ласкало кожу. – Я же люблю тебя, Ленка!

Он ее любит! Уголовник, о котором она и думать забыла, явился, чтобы признаться ей в любви! Страх прошел, Леночка расхохоталась! Она смеялась прямо ему в лицо, в это растерянное, обезображенное шрамом лицо, и никак не могла остановиться, а отсмеявшись, спросила:

– Ты в самом деле веришь, что мне нужна твоя любовь?

Он ничего не ответил, он просто ушел. Наверное, любил не слишком сильно…

…Андрей сидел на краю полуразвалившейся песочницы во дворе, в котором прошло его детство. В ушах звенел звонкий Ленкин смех. Ему было больно. Так больно, что хоть вой, но зато теперь он точно знал, что в этом мире нельзя никого любить, нельзя никому доверять, нельзя жить глупыми иллюзиями. Теперь он будет рассчитывать только на самого себя. Ну, и еще на Сему, может быть. Время покажет…

Андрей запрокинул голову к небу, улыбнулся тусклым городским звездам и потянулся за рюкзаком. Прощание с последними иллюзиями состоялось, поезд на Москву прибудет через два часа…

* * *

Из вязкого, затяжного кошмара Катя вынырнула с воплем, а потом еще очень долго не могла убедить себя, что кошмар закончился.

Или не закончился?

Чужая комната, чужая постель. Из своего только нижнее белье да разорванное подвенечное платье. И ни единой живой души поблизости. Во всяком случае, законного супруга не видать. И это хорошо. К еще одному кошмару она не готова, ей бы разобраться с уже случившимся.

Что-то ведь случилось, и, если судить по раскалывающейся голове и провалам в памяти, не слишком хорошее. Она напилась до бесчувствия, до беспамятства. До поросячьего визга, как сказала бы Лиза.

Со стоном, заслоняясь рукой от бьющего в окно яркого света, Катя сползла с кровати, почти на ощупь побрела к ванной и, только упершись ладонями в край умывальника, заставила себя открыть глаза. Из зеркала на нее смотрела помятая, растрепанная, битая жизнью деваха, с опухшей физиономией и разводами косметики. Профессиональный мейкап Марио не выдержал испытаний. Деваха, скорее всего, тоже. Что там было прошлой ночью?

Костер, папуасы, перекошенное яростью лицо новоиспеченного мужа, холодная вода, льющаяся за шиворот. Все, на этом воспоминания заканчивались, но если следовать логике, что-то же еще происходило. Каким-то образом Катя ведь оказалась здесь, в чужом номере. И вместо того чтобы пялиться в зеркало, стоило бы повнимательнее изучить свое бедное тело, а то мало ли что с ним могло случиться в отсутствие хозяйки. Может, пока она была в отключке, ее разлюбезный жених не преминул воспользоваться своими супружескими правами? Что ж пропадать-то первой брачной ночи!

Детальный самоосмотр успокоил. На запястьях обнаружились синяки, на коленках ссадины – вот, кажется, и весь ущерб. Похоже, брачная ночь прошла вхолостую. Это вселяло некоторый оптимизм, хотя поводов для пессимизма у Кати было не в пример больше. Кошмар не закончился, он просто перешел в новую фазу. Она вздохнула и, прихватив с полочки шампунь, шагнула в душевую кабину. Шампунь пах по-мужски резко, и этот чужой запах не позволял расслабиться, назойливо напоминал, что теперь она мужняя жена, и вольнице пришел конец. Как минимум на два года. Ничего, она переживет, надо только осмотреться, сориентироваться на местности, пока не вернулся Лиховцев. Ведь рано или поздно он вернется.

Номер был самый обыкновенный, если и люкс, то без особых затей. Разве что просторный, разве что с крошечной кухней. На обеденном столе в кухне обнаружилась упаковка аспирина, булочка с изюмом и прижатая пакетом апельсинового сока записка.