Ничего личного - Татьяна Корсакова

«Буду вечером. Веди себя хорошо»

Почерк стремительно-небрежный, но даже в небрежности отчетливый и разборчивый. Веди себя хорошо…

Записку Катя порвала на мелкие клочки, из которых соорудила пирамидку прямо в центре стола, и направилась к выходу, чтобы через пару секунд убедиться – подтвердились самые худшие подозрения. Ее заперли! Без одежды и практически без еды.

Без особой надежды, просто на всякий случай, Катя попробовала открыть окна. Окна были закрыты наглухо, видимо, наличие кондиционера исключало сквозное проветривание. И никакой связи с внешним миром! Мобильный и ноутбук остались в ее старом номере. Если бы не головная боль и легкое чувство неловкости за случившееся прошлой ночью, Катя, наверное, разозлилась бы, но сил на злость пока еще не было. Поэтому она вернулась на кухню, плеснула в стакан апельсинового сока, проглотила таблетку аспирина и закусила булочкой, а потом снова улеглась на кровать.

Кровать, даром что односпальная, была весьма внушительных размеров, и, если судить по аккуратно застеленной соседней, Лиховцев спал этой ночью с ней. Об этом говорила и вторая подушка.

Ночевал. Притащил ее бесчувственную в номер, раздел, уложил, сам улегся рядом, но не позарился. Удался план, не зря, значит, старалась. Вот только напиваться каждый день в стельку Катя не готова. А может, еще все образуется, вернется Лиховцев, и они поговорят? Они же цивилизованные люди, сумеют прийти к консенсусу.

Время шло, а вот Лиховцев все не шел. Настенные часы показывали уже половину шестого вечера. Головная боль не прошла окончательно, но утихла, и к Кате вернулся аппетит. Булочки ей было явно мало, а в холодильнике не нашлось ничего, кроме двух бутылок пива и подвявшего персика. Она съела персик, допила остатки сока и решила, что пришло время для активных действий. И Лиза наверняка волнуется, Катя ведь так и не написала сестре, как прошла свадьба. А Лизе волноваться никак нельзя. Значит, нужно прорываться на волю.

Катя обвела внимательным взглядом пол, стены, потолок. Выход нашелся, как ни странно, именно на потолке. Но для начала нужно было найти одежду, банный халат Лиховцева для прогулок по пансионату не годился. Зато годилась футболка, которая запросто могла заменить пляжное платье, надо только выбрать ту, что подлиннее. Из найденной футболки платье получилось пикантное, но вполне пригодное для забега на короткую дистанцию «бунгало Лиховцева – их с Марьей номер».

В найденном на кухне спичечном коробке обнаружилось ровно двадцать пять спичек. Для осуществления задуманного этого должно было хватить, Катя с надеждой посмотрела на систему экстренного пожарного оповещения.

…Ее вызволили из неволи, когда в коробке осталось всего шесть спичек. И даже почти не ругали, и даже поздравили с бракосочетанием…

* * *

Несмотря на безумную ночь, Андрей проснулся рано. Рядом, зарывшись лицом в подушку, тихо посапывала Суженая. Андрей встал, тихо оделся. Тихо скорее по инерции, чем из боязни разбудить Суженую. Спала она крепко и, судя по всему, проспит еще долго. А ему нужно позвонить Старику, поставить его перед свершившимся фактом. Андрей прихватил мобильник и вышел из бунгало.

На пляже было малолюдно. Андрей сбросил одежду и с разбегу плюхнулся в прохладную воду: сначала удовольствие, а уж потом дела. Он плавал очень долго, но все равно вышел на берег с неохотой, уселся на песок и с неприязнью посмотрел на мобильник. Все, тянуть дальше некуда, нужно звонить.

Старик ответил сразу, словно ждал звонка.

– Ну? – спросил вместо приветствия.

– Доброе утро. – Андрей решил, что будет настолько вежливым, насколько хватит сил и терпения.

– А оно доброе? – Старик вежливость не оценил.

– Да. Во всяком случае, для меня.

– Хорошо, переходим к делу. Диктуй данные своей невесты.

– Жены, – поправил Андрей.

– Не понял.

– Видите ли, Сергей Алексеевич, мы с Катей вчера поженились. У меня есть соответствующие бумаги…

Старик молчал очень долго, Андрей уже подумал было, что со связью случились проблемы, а когда заговорил, в голосе его звенел металл:

– Какая непростительная глупость! Ты хоть понимаешь, что натворил?

– Понимаю. Я выполнил вашу волю, поступил так, как вы хотели.

– Мальчишка… – Ему показалось, что Старик вздохнул. – Ладно, что сделано, то сделано. Теперь я хочу получить исчерпывающую информацию о твоей… жене. Диктуй ее паспортные данные.

Андрей битый час бродил по берегу, то и дело поглядывая на молчащий мобильный. По его подсчетам, Старик уже должен был узнать о Кате абсолютно все: начиная с группы крови и заканчивая сексуальными предпочтениями. Странно, что он до сих пор не перезвонил.

Время шло. Ожидание становилось все тягостнее. Андрей больше не рискнул купаться, побоялся пропустить звонок. Он сходил в столовую, не чувствуя вкуса, съел завтрак, выпил чашку кофе, а прилагающуюся к кофе булочку зачем-то сунул в карман. Семы и Марьи нигде не было видно, и Андрей поймал себя на мысли, что завидует другу. Приятный отдых, разовый секс. Никаких интриг, никаких обязательств, никаких брачных уз и жен с «богатым прошлым»…

А Старик так и не позвонил. Смирился с тем фактом, что единственный внук женился на проститутке? Не в его характере. Значит, готовит ответный удар. Старик обладает удивительной способностью любую жизненную ситуацию оборачивать себе во благо. Вот только интересно, что полезного можно извлечь из этой женитьбы?

Ну почему у них всегда так, словно они не дед и внук, а заклятые враги? Вопрос был риторическим. Андрей искал на него ответ бессчетное количество раз. Но так и не нашел…

Когда он вернулся в бунгало, Суженая все еще спала, раскинувшись поперек кровати так, что рыжие патлы свисали до пола. Чужая, ненужная, раздражающая, но законная…

Надо признать – Андрей совершил глупость, женившись на женщине, вызывающей в нем такую массу противоречивых эмоций. Презрение к ее ремеслу и одновременно жгучее желание узнать, а каково это, заниматься сексом с профессионалкой, женщиной, принадлежавшей до него десяткам, если не сотням, мужчин, а теперь подчиняющейся воле одного-единственного, его воле. Впрочем, насчет подчинения у него были большие сомнения. Слишком уж она строптивая. Придется укрощать. Прямо по Шекспиру. Андрей невольно улыбнулся, представив себе варианты укрощения. В голову лезла всякая ерунда с плетками и наручниками. Он провел рукой по макушке, утратившей гладкость и блеск по причине отросших за сутки волос. Не мешало бы побрить череп, да и вообще побриться, а то вид у него как у откинувшегося с зоны урки – разухабистый и страшный. Не зря сегодня на пляже от него шарахались добропорядочные буржуа.

Андрей прошел в ванну, потянулся было за станком и замер, поймав свое отражение в зеркале: помятый, небритый, социально запущенный тип. Собственно говоря, ничего нового. Он и раньше знал, какое впечатление производит на окружающих. Он и волосы сбрил четыре года назад, чтобы усилить это впечатление.