Пардес - Дэвид Хоупен

служившем импровизированной приемной. Через несколько минут дверь приоткрылась и показалась голова без тела.

– А вы, наверное, Ари Иден? – раздраженно уточнила голова.

У Бермана была клочковатая борода и огромные очки, из-за которых его глаза казались большими и испуганными. То ли преподаватель-хипстер, то ли лохматый наркоторговец.

– Да, здравствуйте. – Я встал. – Я от миссис Баллинджер.

– От этой идиотки.

Я изумленно вскинул брови, решив, что ослышался.

– Шучу, – он открыл дверь, – не парьтесь.

– Ясно. – Я протянул ему руку.

Он отмахнулся:

– Я не пожимаю рук. Из соображений гигиены. – Он впустил меня, запер дверь. Комнатенка была тесная, стен почти не видно под книжными полками, прогибавшимися под тяжестью энциклопедий, жутковатая афиша хичкоковской “Веревки”, стол завален всякой всячиной – от старинных ламп и марвеловских комиксов до “Трактата о человеческой природе”[114] и бейсбольной рукавицы. У стола в плетеном кресле сидела девица и так отчаянно-сосредоточенно писала, что, когда мы вошли, даже не подняла глаза.

– Это Донна. Она уже заканчивает, – пояснил Берман, брызнул на руки антисептиком и принялся тщательно тереть ладони. – Будешь?

– Нет, спасибо.

– Хорошая вещь.

– Нет, правда, я…

– Я настаиваю. – Он вылил мне на руки антисептик. – Посмотрим. У нее осталось, – он взглянул на карманные часы, – семьдесят семь секунд, и если она не решит правильно восемьдесят пять процентов задач, я от нее откажусь. Еще не хватало, чтобы она портила мне показатели, верно? – Он обошел вокруг стола и сел в кресло, я же неловко застыл над Донной; наконец та дописала и тяжело вздохнула, вся на нервах.

– Время! – рявкнул Берман, выхватил у нее карандаш и сломал пополам.

– Я вам сто раз говорила: я терпеть не могу, когда вы так делаете, – сказала она.

– Надо создавать такие же условия, какие будут на экзамене. – Он бросил половинки карандаша на пол, пробежал глазами ее тест, чаще кивал, но время от времени преувеличенно кривился.

– Донна, я исключительно добр. Ты проживешь еще неделю.

– Теперь он твой, – шепнула мне Донна на прощанье. – Этот псих.

Я с неловкой улыбкой занял ее место.

Берман тоже улыбнулся:

– Наивысшая похвала, а?

Повисло неловкое молчание: я решил, он шутит. Берман положил ногу на ногу.

– Мой друг сказал, вы прекрасный специалист, – нашелся я.

– И кто этот счастливчик?

– Ноах Харрис.

– Ноах Харрис? Этот точеный баскетбольный Адонис с удивительно длинными волосами?

– Он самый.

– По вашему виду не скажешь, что вы знакомы с Ноахом Харрисом.

– Мне это все говорят.

– Не сочтите за оскорбление. Считайте, что я… а впрочем, это и есть оскорбление. – Он порылся в бумагах. – Вы уже сдавали тренировочный тест?

– Нет.

– Лентяй. Вы технарь или гуманитарий?

– Э-э…

– Если ни то ни другое, лучше скажите об этом сейчас.

– Гуманитарий, – ответил я, собравшись с духом.

– Технари ко мне и не ходят. Отлично. Тогда я расскажу вам о себе.

– Зачем?

Он откинулся на спинку кресла, покрутился туда-сюда.

– Вы готовы прийти в какой-то задрипанный офис и отдать деньги чокнутому шмоку, о котором не знаете ровным счетом ничего? – Он потеребил рукавицу. – Мне тридцать три года, я учился в Беркли, меня выгнали с юридических факультетов трех разных вузов – за что, не спрашивайте. Я сдаю этот тест три раза в год каждый год последние девять лет и ни разу не набирал меньше девяноста восьми процентов. Оплату принимаю только наличными и нет, не отчитываюсь налоговой о всех моих доходах, можете меня осудить. Каким-то образом умудряюсь зарабатывать чуть меньше ста тридцати тысяч в год – вполне достаточно, чтобы мать отвязалась от меня из-за того, что я не окончил университет и так и не женился, но слишком мало для того, чтобы у меня появилась цель. Хотя кому нужна цель? Довольны? Отлично, давайте начнем. – Он протянул мне тест: – Я даю их всем моим клиентам, чтобы проверить знания. Посмотрите, что из этого вы можете решить.

Я пробежал глазами задачи по математике. “Найти среднюю величину 5x + 7, 8x – 5 и 3x + 3”. “В классе 50 учеников, 35 из них мальчики; какой процент девочек в классе?” “Сколько вариантов решений у уравнения 4x2 = 7x – 10?”

– Что-то можете решить?

– Отчасти.

– Мне нравится ваша уверенность.

– Ладно. Не могу.

– Как у вас с математикой?

– Никак.

– Превосходно. То есть для меня. Для вас в меньшей степени. Тем лучше я буду выглядеть, когда вы добьетесь большего результата. Какая у вас цель, могу я спросить? Могу, конечно, ведь теперь я ваш наставник, для древних греков это фигура священная.

– Понятия не имею.

– Вы мало что знаете, верно? Совсем как я в старших классах.

– Правда?

– Правда, только вы намного тупее. И почти без прыщей. Такие дела.

– Поразительно.

– Теперь идите домой, выполните этот тест, и посмотрим, что у вас получится. Через неделю с него и начнем. Ясно?

– Ясно, – озадаченно ответил я. – А что, мы сегодня больше ничего не будем делать?

– Не будем, выметайтесь уже. Мой следующий клиент болтает не затыкаясь, и я хочу перед его приходом слопать буррито.

* * *

Учеба набирала обороты. Я получил первую отметку – “В” за контрольную по математике – и энергично принялся за первое сочинение по литературе, анализ несостоявшегося поединка Диомеда с Главком, шестая песнь “Илиады”. В предвыборной кампании меж тем накалялись страсти.

– Дэвис составил список всех девятиклассников школы, поделил на сферы влияния, чтобы понять, кто еще не определился, за кого голосует, – возмущался за обедом Амир. – Извращение какое-то.

Оказалось, что Дэвис на парковке распинается перед доверчивыми десятиклассниками (“Назрел острый момент для развития школы, ей нужен лидер-неоконсерватор, следующий примеру неподражаемого Линкольна”), а те, судя по их лицам, отчаянно мечтают провалиться сквозь землю.

– Может, так даже лучше, – заметил Ноах. – Когда он говорит, всем хочется повеситься.

– Эй! Дэвис! Завали хлебало! – Оливер без спроса схватил мой недоеденный сэндвич и запустил им в Дэвиса. Великолепный бросок: ошметки тунца прилипли к его лбу, запачкали одежду.

– Это еще что такое? – Дэвис вытер со щеки майонез, огляделся, поднял глаза и наконец увидел на балконе нашу пятерку.

– По-моему, два человека, которые вряд ли добьются хоть чего-то в нашей школе, это Дэвис и Амир, – сказал Эван, не обращая внимания на крики Дэвиса.

– Конечно, – ответил Амир, – зато ты у нас сущий Макиавелли.

– Ну, – вмешался Оливер, ухватившись за возможность позлить Амира, – если кто и расшевелит эту школу, так только Эван, нет?

– Не бойся, Амир, – добавил Эван. – Блум ни за что не допустит, чтобы я стал президентом.

Амир фыркнул:

– Он сам тебе это сказал при встрече? Или, может, Шредингер восстал из мертвых и велел тебе последовать зову сердца – пойти в президенты?

Эван