Император. Гибель царей - Конн Иггульден

Вот Рений быстро бы сделал из них солдат. Интересно, с чего бы он начал? Гадитик и остальные офицеры не верили, что здесь удастся набрать рекрутов, но это оказалось делом несложным. Сложнее было их обучить. На побережье живут сотни отставных легионеров. Сколько у них сыновей, подлежащих призыву в римскую армию? Да здесь можно набрать целое войско, обеспечить его всем необходимым, напомнить молодым бойцам о славе их отцов.

Юлий остановился перед самым высоким новобранцем и посмотрел ему в глаза. В них не было ни страха, ни уважения — только любопытство. Парень возвышался над товарищами, как башня; мускулистые руки и ноги блестели от пота. Кусачие мухи, досаждавшие офицерам с «Ястреба», вообще не привлекали его внимания. На солнцепеке он стоял неподвижно, как изваяние. Этот рекрут очень напоминал Юлию Марка. Лицо у него было совершенно римское, вот только речь являла собой неблагозвучную смесь вульгарной латыни и африканского диалекта. Цезарь разузнал, что отец парня умер, оставив хозяйство, которое наследник довел до полного разорения. Что его ждет в деревне? Убьют в драке, или он уйдет с пиратами, когда кончатся деньги и вино.

Как же его зовут?.. Молодой тессерарий гордился своей способностью быстро запоминать имена людей; этим отличался и его дядя, Марий, который знал по именам своих подчиненных. Наконец имя всплыло из глубины памяти: действительно, здоровяк говорил, что его зовут Цирон. Наверное, даже не знает, что это имя для раба. Как стал бы Рений разговаривать с ним?

— Мне нужны люди, способные драться, — произнес Юлий, глядя в наглые карие глаза.

— Я умею драться, — уверенно ответил Цирон.

— Мне нужны люди, способные в трудную минуту владеть собой, — продолжал Юлий.

— Я умею… — начал Цирон.

Цезарь отвесил ему сильную пощечину. В карих глазах сверкнула ярость, но Цирон сдержался, хотя мускулы на голой груди напряглись. Юлий шагнул вплотную к парню.

— Хочешь взять меч? И зарубить меня? — выдохнул он рекруту в лицо.

— Нет, — совершенно спокойно ответил тот.

— Почему нет? — издевательски спросил Юлий, стараясь вывести Цирона из себя.

— Мой отец говорил, что у легионера должна быть выдержка.

Юлий пристально посмотрел в глаза новобранца, стараясь не выдать своего волнения. Такого ответа он не ожидал.

— А мне говорили, что в своей деревне ты не славился особенной выдержкой.

Парень долго молчал; Юлий терпеливо ждал ответа. Он знал, что торопить нельзя.

— Я тогда… еще не был легионером, — сказал Цирон.

Юлий наблюдал, как из карих глаз испаряется наглость, и молча ругал сенат за то, что тот бросается вот такими парнями, которые мечтают стать легионерами, а не прозябать на чужбине.

— Ты не легионер, — медленно произнес Юлий. Губы у парня дрогнули, как у обиженного ребенка. — Но я могу сделать из тебя легионера. Я расскажу тебе о братстве легионеров и сам стану твоим братом; с высоко поднятой головой ты пройдешь по улицам далекого Рима. Если тебя остановят, скажешь, что ты — солдат Цезаря.

— Скажу, — произнес Цирон.

— Командир, — добавил Юлий.

— Скажу, командир, — повторил Цирон и встал по стойке «смирно».

Юлий отступил на несколько шагов к офицерам «Ястреба» и обратился к новобранцам с короткой речью.

— Мы сделаем из вас солдат, для которых нет ничего невозможного. Вы — дети Рима и скоро узнаете о его славной истории. Мы научим вас владеть мечом и двигаться строем, мы расскажем о законах и обычаях, о жизни в большом мире. Придут другие новобранцы, и вы станете учить их и поведаете, что это значит — быть гражданином Рима. Выступаем сегодня… В следующую деревню вы войдете не крестьянами, а легионерами.

Колонна, построенная по двое, шла не в ногу и с разными интервалами, однако молодой тессерарий знал, что это поправимо. Он размышлял о последующих шагах, которые предпринял бы Рений, но потом отбросил подобные мысли. Рения здесь нет. Есть он, Юлий.

Гадитик шагал рядом с Цезарем, замыкая колонну.

— Наши идут за тобой, — негромко заметил он.

Юлий посмотрел на центуриона.

— Что им остается, если они хотят вернуть деньги. Нам нужна команда, потом — корабль.

Гадитик усмехнулся и хлопнул Цезаря по спине.

Юлий споткнулся и чуть не упал.

— О нет, — прошептал он, остановившись. — Крикни им, что мы догоним. Быстрее!..

Гадитик отдал приказ и посмотрел в спины удаляющимся легионерам. Вот они скрылись за поворотом, и Гадитик повернулся к Юлию, вопросительно глядя на него. Цезарь побледнел и закрыл глаза.

— Опять приступ? — спросил центурион.

Юлий едва заметно кивнул.

— В прошлый раз перед припадком почувствовал во рту… металлический привкус. Сейчас то же самое. — Он откашлялся и сплюнул, кривя губы. — Не говори им. Не говори…

Гадитик подхватил Юлия, когда тот начал падать, и прижал к земле. Цезарь бился в припадке, тело сводили судороги, и он с неистовой силой колотил пятками по пыльной дороге. Жирные мухи словно почувствовали человеческую слабость и роем вились над поверженным Юлием. Гадитик искал глазами что-то, что можно вставить между челюстями, чтобы товарищ не откусил себе язык. Протянув руку, он сломал толстую ветвь, втиснул ее меж зубов и всем телом удерживал припадочного, пока не кончился приступ.

Наконец Юлий смог сесть и вытащил изо рта измочаленный кусок дерева. Ощущение было таким, будто его избили до потери сознания. Он заметил, что обмочился, и от ярости ударил кулаком по земле.

— Я думал, это не повторится!..

— Может, последний раз? — предположил Гадитик. — Ранения в голову всегда очень тяжелы. Кабера говорил, что какое-то время приступы будут повторяться.

— Они будут повторяться всю жизнь. И рядом со мной нет этого старика, — глухо ответил Цезарь. — Моя мать страдает приступами падучей. Я не знал, как это страшно. Кажется, что умираешь.

— Можешь встать? Не хотелось бы сильно отставать. После твоей речи люди готовы идти без отдыха целый день.

Гадитик помог молодому офицеру подняться и заставил Юлия сделать несколько глубоких вдохов. Он хотел подбодрить товарища, но слова утешения давались центуриону с трудом.

— Ты справишься. Кабера сказал, что ты сильный человек; я видел множество подтверждений его словам.

— Возможно. Ладно, идем. Надо держаться ближе к морю, чтобы я мог помыться.

— Я скажу нашим, что вспомнил смешную историю, и ты от хохота обмочил штаны, — предложил Гадитик.

Цезарь хмыкнул, центурион в ответ улыбнулся.

— Вот видишь, ты уже смеешься. Ты сильнее, чем думаешь. Александр Великий тоже страдал падучей, говорят.

— В самом деле?..