Однажды в Париже. Наблюдая за парижанками. - Жиль Мартен-Шоффье

Я с удовольствием послушал бы еще, что Кики скажет по этому поводу, но парень, сидевший рядом со мной, взял ее за руку и повел танцевать. Я налил себе добрую порцию виски «Гленфиддик», а потом снялся с якоря, чтобы побродить среди знаменитостей. Кроме Джонни Холлидея, Эдди Митчелла, Этьена Дао и еще полутора десятка стариков, я не мог бы назвать здесь какую-либо французскую звезду из мира музыки. По обрывкам разговоров присутствовавших друг с другом я понял, что основу соуса этой танцульки составляли рэперы и молодежь из «Академии звезд». Мне им нечего было сказать, и даже если бы у меня появилось такое желание, они бы все равно не стали меня слушать. Я чувствовал себя совсем чужим, но выпил еще виски, и усталость и скука тут же исчезли. Я поздоровался с Натали Бай[73], которая сразу же сплавила мне на руки жалкую развалину, от которой она явно желала отделаться. Это был Шарль де Дейер, важная шишка в «Синепрод», большом агентстве по найму актеров. Журнал «Сенсации» регулярно вел с ним переговоры о том, чтобы жеребцы из его конюшни поучаствовали в фотосессии или дали нам интервью. Дейер был человеком неудобным. Если его подопечные не попадали на экран, то его ответом неизменно было «нет». С ним было не до шуток. Актриса должна быть на экране — и все. Чем меньше ее увидят в других местах, тем лучше для ее карьеры. Он никогда не облегчал нам наши задачи. Однако, накачавшись спиртным, железный человек превратился в кусок каучука… Дейер с трудом бы прочел по складам свое имя, но он хорошо знал, что такое журнал «Сенсации»: он положил мне руку на плечо и стал говорить, что мы делаем лучший иллюстрированный журнал в мире. Это действительно так, и, изголодавшись по комплиментам, я остался с ним, вместо того чтобы дать ему проспаться, оставив его в кресле. Хорошая идея: я не сходил с места, а все молодые французские актрисы подходили к нам, чтобы его поприветствовать, — раз за разом только и слышалось: «Шарль, Шарль…» Правда, они сразу уходили, как только понимали, в каком Дейер состоянии. Он, с отяжелевшими веками, но не потерявший остроты глаза, по поводу каждой делал какое-либо язвительное замечание. Одна актриса, слишком сильно накрашенная, по его словам, рисовала линию своей жизни карандашом для подводки глаз. Другая, слишком худая и одетая в оранжевую кофточку, была похожа на морковку. Он не отличался добротой, и алкоголь в этом смысле ничего не менял. Вдруг какой-то скелет уселся к Дейеру на колени и расцеловал его в обе щеки. Я слышал стук лопаток и ключиц. Из вежливости девица поздоровалась и со мной, а я по доброте душевной посоветовал ей вернуться домой и лечь спать, потому что в ее возрасте ей нужно рано вставать, чтобы идти в школу. Она пожала плечами:

— Нормальные расписания существуют для обычных людей. А я звезда. Это моя профессия. У меня расписание звезды.

Сказав это, девица нас оставила. Что это за клоунесса?

— Девочка из «Академии звезд». Единственная действительно умная среди них. Она читала по ночам.

Перед тем, как заснуть, или для того, чтобы заснуть? Я не задал этого вопроса. В любом случае, если несчастный пьяница думает, что читать — это доказательство ума, то он уже выпал из нормальной жизни. Я ему посоветовал посмотреть на список бестселлеров, прежде чем выносить преждевременные суждения. Он улыбнулся, но сказал, что на эту девчонку стоит обратить внимание.

— Это настоящая штучка, — ухмыльнулся Дейер. — В прошлом году, когда ее остановила полиция, потому что она ехала по автомагистрали со скоростью в 180 километров в час, она объяснила, что опаздывает на мессу. И они ее отпустили. Она рассказала об этом на передаче первого канала телевидения. Саркози, который тогда был министром внутренних дел, тут же позвонил в «Телефранс-1», чтобы дать ей нагоняй прямо в эфире. Настоящий театр: она стала известной, а он завоевал новых избирателей.

Саркози! Он пробрался даже в «Глоб». А раз он уже обосновался тут, и речи быть не могло о том, чтобы уйти. Дейер имел упреки к «Сенсациям» в связи с ним. Он считал шокирующим, что журнал опубликовал снимки его жены во время каникул с другим мужчиной.

— Вы уже заживо погребли Геймара, заставив того говорить о его квартире[74]. А теперь вы способствуете тому, чтобы ослабить позиции единственного человека, который может провести оздоровление французской экономики. Из-за пустяков вы приносите стране вред. Не вмешивайтесь в частную жизнь политиков. Наличие этой запретной зоны составляет одно из очарований французского общества.

Тартюф, развалившись в кресле и потягивая мелкими глотками шампанское за счет принцессы, проливал слезы о суперинтенданте финансов. Это был просто театр Мольера. В этом микросообществе аристократов массмедиа солидарность была безукоризненной. Упомянут об адюльтере жены министра — и агент Джонни Холлидея возмущается. Все они отошли от обычной жизни и ожидали от других только аплодисментов. Никто из них не вспоминал о том, что в саду Эдема есть и змей. Что касается нас, журналистов, то нам остается только передавать толпам слова их господ, без комментариев, закрывая глаза, когда им было удобно, и задавая только обычные и согласованные заранее вопросы. Тогда они будут приглашать нас к себе за стол и будут называть нас своими друзьями, но в соответствии с устоявшимся протоколом — они в роли масла, мы в роли воды, и всегда одно и то же находится наверху. Это действительно так и происходит, но я не люблю, чтобы мне говорили об этом тоном мажордома, который напоминает служанкам о хороших манерах. Если я когда-либо рассчитывал на услугу со стороны Шарля де Дейера, лучше не стоило унижаться перед ним. Я отбросил его к канатам боксерского ринга, сказав:

— От главного редактора «Сенсаций» ждут вовсе не того, чтобы он следил за нравственностью нации, но чтобы он продавал больше экземпляров своего журнала. Пусть каждый делает свое дело, и овцы будут целы. «Сенсации» — это журнал для хулиганов и джентльменов. В тот день, когда мы будем публиковать только то, что никому не помешает, мы больше ни у кого не вызовем интереса. И ваши звезды больше к нам не придут. Я жалею, что поссорился с Саркози, но в конце года, когда мы опубликуем цифры о нашем тираже, мы помиримся. Мы не входим в состав королевского кортежа, мы эскортируем его. И если у нас есть сила, при случае мы можем его защитить. Но мы имеем право держать глаза открытыми, когда вы устраиваете себе спектакли.

Когда на экраны выходил фильм с участием одной из звезд конторы дражайшего Шарля, там очень хорошо знали, к кому надо обратиться в «Сенсациях». Мои слова не могли его удивить. Он не стал продолжать дискуссию.

— Вы не ошибаетесь, — кивнул Дейер. — Ваши небольшие открытия, которые, кстати, не являются таковыми, имеют тот же эффект, что и мигрень. Это болезненно, но это не оставляет следа. Кстати, вы не поверите мне, но…

Но что? Загадка. В шуме нелегко разобрать каждое слово. Алкоголь все только усугублял: Дейер шепелявил. Коммуникация явно была прервана. Дейер нагнулся, чтобы налить себе шампанского, и соскользнул на пол. Пока он поднимался, мысли вылетели у него из головы. Он вновь, с блуждающим взглядом, уселся в свое кресло, и именно в этот момент в трех метрах от себя я увидел — кого бы вы думали?! — Аньес. Я как мог быстро направился к ней. Она разговаривала с молоденькой девицей, так же похожей на скелет, как и девчонка из «Академии звезд», которая при моем появлении удалилась. Весьма кстати. Чтобы показать, что я не принадлежу к фауне окружающего нас зверинца, я поцеловал руку Аньес. Она тут же заставила меня спуститься с неба на землю.