Зимняя война. Дороги чужого севера - Александр Тамоников

— Ну и что ты на меня свою «дуру» наставил? — проворчал Мечников. — Нет там у тебя ничего.

Автомат выскользнул из ослабевших рук, клюнул стволом. Никита направил «МР-28» ему в голову. Парню было слегка за двадцать, и вряд ли он был кадровым военным — мобилизованный связист. Может быть, бывший студент. Глаза подслеповато щурились, видимо, потерял очки. Но своего палача он видел и смотрел прямо ему в глаза. У парня были светлые волосы, серые глаза, из которых текли слезы. Никита колебался, клял себя за малодушие и все не мог решиться нажать на спуск. Этот парень был похож на его друга детства Серегу, утонувшего в реке накануне выпуска из детдома. Такие же глаза, такие же взъерошенные светлые волосы…

Финн глубоко вздохнул, поднял голову, в глазах его не было ни злости, ни ненависти, лишь какая-то грусть. Никита сплюнул, опустил автомат и забросил его за спину. Схватил парня за шиворот и поволок в подсобное помещение. Связист даже не пытался сопротивляться. Помещение было крохотное, там царил бедлам. Никита показал кивком подбородка: давай туда. Финн сообразил, заработал всеми конечностями, полез на гору мусора, при этом все озирался, не понимая, что происходит. Его хотят пристрелить в этой кабинке? Никита в сердцах захлопнул дверцу, замкнул задвижку.

— Духу не хватило, командир? — буркнул Кочергин, пробираясь мимо к выходу. — Думаете, зачтется на том свете? Ну, конечно, мы же такие добренькие. Только им позволено нас убивать…

— Заткнись! — огрызнулся взводный и прокричал: — Все наружу, уходим!

Узел связи перестал существовать, и это было очень хорошо.

Вдруг в конюшню ворвался взбудораженный Камбаров и, коверкая от волнения слова, доложил:

— Товарищ старший лейтенант, финны идут! Они в овраге за деревней находились, успели быстро подойти… Их Данилов пока держит, но они уже близко…

В горле перехватило — он давно подозревал, что удача — штука переменчивая! Никита заорал: все на лыжи, к лесу через поле, никакого промедления! Со стороны караулки подбежал Александров, таща на плече английский ручной пулемет.

— Александров, прикрываешь! — сразу среагировал Мечников.

Со стороны деревни приближались солдаты. К счастью, это не был отряд лыжников — обычные пехотинцы в серых полушубках. Уже достаточно рассвело, пятна на снегу рисовались отчетливо. Данилов поливал из автомата, а когда кончились патроны, вскочил на лыжи, активно заработал ногами. Обливался потом Александров — пулемет оказался не пушинкой, он взгромоздил его на грудь, насилу втиснул ноги в лыжные крепления. До леса было полкилометра, а такое ощущение, что неодолимая бесконечность! Разведчики понеслись кто как, каждый сам по себе, ухитряясь на бегу вести огонь. Повалился Иванченко — но нет, неуклюже поднялся, разъезжались лыжи…

Озноб уже потряхивал, но о таких мелочах Никита не думал — он гнал людей зычным матом. Группа спешила к дальней опушке. Люди теряли лыжи, палки. За спиной загремел пулемет, прижав финнов к земле. Поднялся командир, призывая своих солдат в погоню, вскинул руку с пистолетом. Жест был красивый — и последний: очередь прорезала торс, и офицер свалился замертво. Поднялись еще несколько человек — пули вспахали снег у них под носом, и солдаты предпочли опять залечь. Александров опустошил свой магазин и побежал догонять своих. Пулемет боец не выбросил, бежал, пригнувшись, с перекошенным лицом. Упали в снег отставшие Карабаш с Максимовым, стали его прикрывать. Очередная попытка финнов подняться тоже не удалась: двое были убиты, остальные зарылись в снег. Ветер свистел в ушах, колючий снег обжигал лицо. Мечников остановился, когда до кустов в низине оставалось метров сорок. При неловком повороте подвернулась нога — слетела правая лыжа. Да и черт с ней! Он упал на колено, припал к прицелу. Трое промчались мимо, трещали кусты за спиной, кто-то уже вонзился в них, с руганью выпутывался. Финны от хутора далеко не ушли — лежали в снегу, вели огонь. Мимо промчались несколько человек. Александров вытаращил глаза и закричал — он разогнался, но выронил палки, ехал по инерции, а впереди маячил бугорок, и свернуть он никак не мог… Последними бежали Максимов и Карабаш.

— Командир, не прикрывай, мы сами! — крикнул Семен. — Вали к лесу, мы уже здесь!

Вдруг Максимов споткнулся и как-то шумно выдохнул. Карабаш подхватил его под локоть, но он продолжал падать, ноги заплетались. Мечников ахнул, бросился к ним, схватил Максимова под другую руку, и они поволокли товарища к кустам. Пришел в себя Александров, не разминувшийся с бугорком. Руки-ноги остались целы, он подхватил упавший пулемет, начал лихорадочно прилаживать ленту с патронами. На помощь пришел Данилов, еще не нырнувший в кусты, вдвоем управились быстро, и пулемет заработал. Спуск в низину был уже рядом. Люди скатывались вниз, а Камбаров с Анкутдиновым лежали на пригорке и стреляли одиночными. Остальные копошились где-то рядом. Никита никак не мог прокашляться, кружилась голова, предательски немели ноги. Карабаш что-то бурчал, вился вокруг Максимова. Случай был безнадежный — две пули в спине. Но он еще не умер, вздрагивал, пальцы тянулись к друзьям, он пытался что-то сказать, делал умоляющее лицо.

— Максимка, не умирай, мы вытащим тебя… — бубнил Карабаш. — Бинты, давайте бинты, у кого есть аптечка, вашу мать?!

Остальные сидели на корточках, потрясенно смотрели на умирающего. Максимов вцепился в плечо Карабаша, рука в последний раз вздрогнула и упала. Семен ругнулся, погрозил зачем-то кулаком небу.

— Он умер, товарищ старший лейтенант… — потрясенно пробормотал Кочергин. — Неужто здесь его оставим?

— Товарищ старший лейтенант, лыжники валят! — чуть не хором вскричали Камбаров с Анкутдиновым. — Много их, свежий отряд подошел!

Проклиная все на свете, Мечников бросился к пригорку. Бинокль не требовался, все и так прекрасно видно. Лыжников было десятка четыре, они неслись, рассыпавшись по полю. Мобильные, обученные, в зимних маскхалатах. Серые полушубки остались у них за спиной — солдаты кричали вслед товарищам, уже безбоязненно поднимались. Две минуты в запасе, не больше. Никита обернулся. Жалкая горстка разведчиков под ружьем — от маскхалатов одно название, дико устали, боеприпасов — с гулькин нос. Неподвижное тело Максимова — скрюченные пальцы, искаженный скорбный лик, лужа крови под телом. С собой не взять, все должны понимать… Бойцы угрюмо смотрели на командира. Половина из них потеряла лыжи, о палках и говорить нечего. Только на своих двоих…

Финны нашли лазейку в чаще — перекликались где-то справа. Разведчики бежали дружной кучкой, берегли дыхание. От лишнего избавились — вещмешки, пустые фляжки, лыжи, которые только мешались. Оставили и боеприпасы. Группа рвалась через лес. На минуту показалось, что финны их потеряли, ушли правее. Но возобновились крики, пули застучали по стволам деревьев.

— Туда! — махнул рукой Мечников. — Смещаемся на юго-восток!

Деревья пошли реже, но сделался глубже снежный покров — ноги увязали в снегу, приходилось тужиться, чтобы их извлечь. Принимать последний бой пока еще не хотелось — верили в призрачные шансы. Небольшой пригорок, бежать стало легче. Разведчики скатились с него, давя стелющийся молодняк. Но впереди их ждал новый сюрприз — плотная стена кустарника, через который не пробиться даже с мачете. Люди заметались, матерясь от отчаяния.