Мариза - Ева Миллс

– Ты уверена, что хочешь? Это все просто шалость… пока еще. – Ах он, оказывается, просто шалил! От охватившего возбуждения я поджаривалась изнутри, температура наверняка еще подскочила, меня бросило в пот, а он просто исследовал новые горизонты! Я красноречиво взяла его за…градусник, потянула к себе.

– Я всегда знал, что ты чокнутая – пробормотал Тьяго и раздвинул мне ноги.

Секс при высокой температуре вреден. Мы почитали потом про всевозможные риски и ужаснулись тому, какими идиотами были. Иммунитет, и так работающий на полную катушку, дополнительно подстегнули и без последствий это обошлось только благодаря молодости и силе организма.

Но в тот момент это было чем-то невероятным. Температура оказалась чем-то сродни алкоголю и также туманила мысли, горячее тело просто источало жар и влагу, и оказалось так просто ни о чем не думать, а просто быть здесь и сейчас: остро ощущать каждое движение, отзываться на каждое прикосновение. Когда все закончилось, мы еще какое-то время не могли прийти в себя.

– А постель-то придется поменять, – подал голос Сантьяго. – Простыни хоть выжимай.

Потом уже, на свежих простынях, я лежала, положив голову ему на грудь. Время медленно текло перед глазами, но сон не шел.

Тьяго снова гладил меня по волосам.

– Спи, глупое дитя, тебе надо спать. И, так и быть, я расскажу тебе сказку.

– Моя семья не всегда была обычной и счастливой. Ты права, что у каждого есть своя история. Наша с сестрой общая история в том, что Леон – не наш отец.

Я в изумлении приподняла голову. Не может быть, я видела эти глаза, губы!

Тьяго кивнул, как будто понял мое изумление.

– Я знаю, о чем ты. Мы так похожи с ним, как родные. Правда состоит в том, что мы и есть родные. Леон – мой дядя, старший брат моего отца. Леон, тот всегда любил мою маму, смешную тонконогую соседскую девчонку, они дружили с самого детства: он, серьезный десятилетний парень, всюду таскал с собой пятилетнего ребенка и бросался в драку на любого, кто хоть взглядом выражал насмешку. Когда ему было восемнадцать, он уехал в Америку в поисках лучшего заработка, а вернувшись через два года, обнаружил, что его маленькая Рэйчел беременна от его младшего брата. В пятнадцать лет. Обе семьи – строгие католики, малолетних балбесов поженили, об аборте не могло быть и речи. Леон уехал обратно в Америку сразу после свадьбы. Мой отец, биологический отец, он всегда был весельчаком и красавчиком, самым смазливым в семье, девчонки вешались на него с тех пор, как ему не исполнилось и тринадцати. Ему не нравилось быть захомутанным, бесила необходимость работать, чтобы обеспечивать спиногрыза – мою сестру. Он стал пить вечерами, задерживаться с работы, пахнуть чужими духами, но моя мама любила его и молча прощала – хотя не то чтобы он просил прощения. Всегда всем улыбалась, рассказывала, какой у нее замечательный муж и как у нее все хорошо. Они прожили так пять лет – а потом появился я. Новая обуза, которая плакала ночами, требовала еды, внимания.

Я боялась дышать. Сантьяго помолчал, а потом продолжил.

– Он бил ее, Мариза. Бил и насиловал. Я был маленький – три года, но отдельные яркие моменты навсегда впечатались в мою память. Он приходил пьяный, начинал ссору из-за любого повода – суп слишком горячий – и сразу распускал кулаки. Я бросался к маме, он отбрасывал меня, как вшивого котенка. Алисия, ей в то время было уже восемь, она все понимала. Она зажимала мне рот, чтобы я не злил своим криком его еще больше, утаскивала в детскую, накрывала нас обоих одеялом и рассказывала сказки, долго, пока я не уставал плакать и не засыпал.

– Я помню, как однажды глубоко ночью, вот как сейчас, я проснулся от маминого плача. Она выла, кричала так страшно, что у меня застыла кровь в жилах. Я подошел к двери, открыл дверь. Он прижимал ее к стене, держа за волосы, в другой руке у него был ремень, и он стегал ее, как непокорную кобылу, обзывая непристойными словами, ее платье болталось у нее вокруг талии, он грубо насиловал ее – тогда я не все понял, но однажды я вырос – Тьяго горько усмехнулся, провел рукой по моему лицу. – Не плачь. У этой истории счастливый финал. – Отец…он тогда, как хищник почувствовал, что за ним наблюдают. Обернулся, увидел меня, рассвирепел, оставил маму и стал избивать меня. Она бросилась на него, царапала и кусала, в итоге он ударил ее кулаком в лицо и вылетел из дома.

И мама, которая терпеливо сносила издевательства над собой, не простила ему того, что он поднял руку на ребенка. За ночь собрала вещи, нас с сестрой, залезла в тайник со всеми сбережениями – к счастью, она была очень бережливой и накопила много, столько, что нам хватило найти надежных людей, которые помогли нам перебраться в Штаты, сделали новые документы. Она сняла маленькую квартирку, устроилась на работу швеей, мы наконец-то смогли жить и не вздрагивать ночами от страха.

Леон нашел ее через несколько лет. Когда она сбежала, вся история дошла до него. Он тогда уже прочно стоял на ногах, у него была своя строительная фирма и он нанял детективов, повсюду искал маму.

И однажды утром он вошел в нашу дверь, и навсегда остался.

Вот и сказке конец. Все стало хорошо, не сразу, но стало. Леон – он не пожалел ни сил, ни времени, чтобы завоевать наше доверие, ни разу не повысил руку, не поднял голос. Я знаю, он так и не простил себя за то, что не понял сразу, в каком аду мы жили, но он сделал все, чтобы с момента, как мы попали под его защиту, мы наконец-то зажили долго и счастливо.

Я обхватила его руками и крепко-крепко обняла. Не только Сантьяго понял многое сегодня.

Он разжал объятия,лег сам и похлопал рядом с собой. Давай, ложись. Прижимайся ко мне своим прекрасным задом и спи. Утро вечера мудренее.

Он стал легонько покачиваться, баюкая меня и тихонько напевая:

Canción para dormir a un niño mapuche

Ngümay ta püñen may, ngümay ta püñen may.

Küpangün ngürü may, küpangün ngürü may.

Xapi ta püñen may, umawtumün ngürü may.

Xapi ta püñen may, xapi ta püñen may…9

Я провалилась в глубокий, цепкий сон. Смутно помню ,что Тьяго будил меня еще раз и ласково уговаривая, заставил выпить лекарство. Мне грезились дети и лисицы. У детей были яркие голубые глаза, а у лисицы, которая приснилась мне под утро, было лицо Рэя.

Как и предсказывал Тьяго, после назначения антибиотиков я быстро пошла на поправку. Уже к концу вторых суток мой голос вернулся, а через пять дней, за три дня до моего дня Рождения, я была полностью здорова.

***

После недолгого обсуждения отпраздновать мои двадцать три решили в Бангкоке. Модный ресторан, красочное ЛедиБой шоу, потом импровизированный марш-бросок по ночным барам. Когда у тебя день рождения 14 февраля, не стоит слишком заморачиваться насчет того, что ты не найдешь себе развлечений.