Забудь меня такой - Евгения Кайдалова

За спиной она услышала частый перебор копыт и, обернувшись, с ужасом увидела, что Горизонт мчится прочь. Она рванулась вдогонку, но практически сразу же осознала, что конь уже вне досягаемости. Она утешала себя лишь тем, что лошади прекрасно находят дорогу к дому, а дом старого пастуха явно не мог находиться далеко отсюда.

Майя с волнением смотрела вслед скачущей прочь лошади, но тут Горизонт пропал из виду – его заслонила стена стремительно хлынувшего дождя. А к тому моменту как эта стена немного поредела, лошади уже не было видно нигде, даже на горизонте.

Стучась в их гостиничный номер (на рецепции ей сказали, что ключ уже взят), Майя мечтала только об одном: войдя, немедленно рухнуть на кровать. Ноги отказывались не то что двигаться – стоять: мышцам по-прежнему казалось, что они продолжают сжимать конские бока. Поясница, за семнадцать предшествующих лет отвыкшая от галопа, отказывалась удерживать корпус в вертикальном положении. Ободранные при падении с горы локти горели и требовали бинтов. Перебаламученная до крайности душа взывала к покою. И все продрогшее от дождя тело жаждало тепла. Поэтому когда Карим отворил ей дверь, Майя едва удержалась, чтобы не упасть прямо в его руки. Но все же удержалась и не упала.

Карим поспешно отступил на несколько шагов назад. Он ошеломленно разглядывал стоящую на пороге женщину. Этот вороной поток волос, струящийся по плечам и спине… Эта горделивая, точно у породистого скакуна, стать… Это пламя, наконец-то расцветшее в глазах… Не говоря уже о том, что промокшая до нитки одежда идеально обрисовывала тело, делая его куда более соблазнительным, чем нагота.

– Ты что, была в парикмахерской? – еле нашедшись, выговорил он.

Майя покачала головой и, странно улыбаясь, тряхнула мокрой гривой. Черные пряди взметнулись и облепили лицо и шею. У Карима еще больше расширились глаза.

– Тогда откуда?..

– Ванна молодости, – торжествующе объявила женщина, пересекая комнату и исчезая в ванной. Вскоре она вышла оттуда в уютном гостиничном халате; черный водопад изящно перетекал с ее головы на белую бахрому.

– Ванна молодости, – повторила она, – и Край прекрасных лошадей. Как видишь, все твои безумные идеи воплощаются в жизнь!

Она засмеялась непонятным Кариму смехом. Словно это была уже и не она…

Майя откинулась навзничь на постели и принялась массировать свои измученные икры. Ей доставляло удовольствие наблюдать за лицом Карима: сказать, что он был потрясен, означало ничего не сказать. Ее спутник выглядел как человек, над которым пронесся Тунгусский метеорит.

Карим присел на край кровати и осторожно дотронулся до ее руки. Майя замерла.

– Я никак не пойму, ты это или не ты, – честно сознался он.

– Ну конечно, я! – Майя передернула плечами. – Ты же обещал, что я помолодею, вот я и молодею. Можешь потрогать волосы – настоящие.

Карим осторожно прикоснулся к ее голове, провел по ней рукой, запустил пальцы в черные пряди. Майя невольно замерла, сладкой дрожью откликаясь на эту ласку.

– Невероятно, – тихо произнес Карим.

– Почему? – притворно удивилась Майя. – Мы же с тобой верили, что так произойдет – вот оно и произошло. Сперва – твоя ледяная ванна, а сегодня я нашла лошадь и проскакала на ней по здешним долинам – вот тебе и молодость!

– Признаться, я не думал, что все случится так скоро.

– А зачем тянуть?! – Майя радостно расхохоталась. Для нее было в новинку, но она наслаждалась тем, что может держаться как женщина, счастливо уверенная в отсутствии у себя физических изъянов. Ведь только что в ванной комнате она убедилась, что дряблая кожа на животе, последствие беременности, отравлявшая ей каждый взгляд в зеркало после душа, теперь была гладко натянута на крепкие мышцы. Такой фигуры у нее не было не то что в юности, а никогда вообще.

Карим продолжал поглаживать ей волосы, но делал это уже словно по инерции, несколько растерянно. Майя догадывалась, в чем дело: ее спутник привык быть тем, без кого она никак не могла обойтись – ее надеждой, опорой, путеводной звездой, наконец. Теперь же, когда такие козыри, как молодость, красота и уверенность в себе, были на руках у Майи, он не представлял, что ему делать дальше. Разве что пожелать ей счастья, сложить рюкзак и вернуться в Крым.

Намазывая лекарственной мазью свои злополучные локти, Майя вновь подумала о том, что, пожалуй, совершила сегодня ошибку: нужно было не шарахаться как черт от ладана от этого черепа, а исследовать пещеру до конца. Она ведь заранее предполагала, что там могут быть захоронения – чего же теперь пугаться? Сбывшихся ожиданий? К тому же где, как не в захоронениях, искать сокровища? Счастье обретения клада почти всегда идет рука об руку со смертью.

– Карим…

– Да?

– Скажи… – она не собиралась задавать этот вопрос, он вырвался как естественное продолжение мыслей. – Скажи, что бы ты сделал, если бы нашел клад?

– Насколько большой?

– Ну… – Майя еще не задумывалась об этом и применила единственный значимый для нее критерий. – Скажем… достаточно большой, чтобы купить на него квартиру.

Она замерла, с интересом ожидая ответа, но ждать пришлось считанные секунды.

– Отдал бы половину тебе, – ответил Карим.

– Почему? – Майя потрясенно вскинула на него глаза.

– Ну, тебе же нужна квартира – вот и будет, с чего начать.

– А тебе не нужна?

Карим пожал плечами:

– Ты же видела мои дома. Других мне и не надо.

– Так и будешь всю жизнь перекати-поле? – спросила Майя, печально чувствуя, что разговор кренится куда-то не туда.

– Зато мхом не обрасту! – Карим засмеялся.

– А вдруг тебе когда-нибудь захочется иметь семью?

Карим вновь рассмеялся, но уже несколько принужденно:

– Думаю, ни одной нормальной семье не захочется иметь такого мужа, как я.

– Ладно. Понятно. И что же ты все-таки сделаешь со своей половиной клада?

Карим поднялся с кровати и подошел к окну, так что теперь Майя не видела его лица, один черный силуэт на фоне подсвеченных розовым закатных облаков.

– Тоже отдам тебе, – услышала она. – Пусть у тебя будет дом, и семья, и все, что ты хочешь.

Майя была бы рада отправиться к заветной горе другой дорогой, чтобы не сталкиваться вновь с пастухом, но боялась, что в этом случае не сумеет правильно сориентироваться. Впрочем, ее опасения оказались напрасны: на сей раз старый турок не возник на ее пути. Более того, с дороги исчезло и то дерево, под которым он вчера сидел, а ведь оно было таким приметным! Невысокое, раскидистое, сплошь в розово-фиолетовых цветах, растущих прямо из почек вдоль ветвей… «Иудино дерево», как назвал его однажды, еще в Крыму, Карим, и сейчас Майя размышляла: как у Иуды поднялась рука повеситься на такой красоте? Ведь тогда в Палестине тоже была весна и все цвело.