Кризис психоанализа - Эрих Фромм

Еще одно существенное замечание. Клинические исследования индивидуальной психологии смогли дать нам некоторые указания на то, что подавление или получение сексуального удовлетворения является важным стимулом для развития человеческого характера. Генитальный характер успешно развивается благодаря отсутствию сексуальных запретов, мешающих оптимальному развитию личности. Среди качеств, несомненно принадлежащих генитальному характеру, нужно назвать физическую и интеллектуальную независимость, так как человеку такого склада не требуется доказательства его социальной определенности. Подавление же генитальной сексуальности ведет к интенсификации таких инстинктивных тенденций, как анальность, садизм, скрытый гомосексуализм, что отрицательно сказывается на формировании инстинктуальной основы современного общества.

Либидозные желания людей относятся к «производительным силам» общества. Благодаря своей пластичности и изменчивости эти желания могут значительно адаптироваться к существующей экономической и социальной ситуации, хотя есть пределы этой приспособляемости. Социальная стабильность поддерживается физическими силами до тех пор, пока противоречия между физической структурой и экономическими условиями не зашли за некий порог; если этот порог перейден, физические силы пытаются изменить или разрушить существующий порядок, причем несмотря на устойчивость и большое значение физической структуры, представляющей собой продукт адаптации к ситуации своего класса и общества, в котором индивид живет. Наше знание факторов, определяющих физическую структуру данного класса или общества, и, следовательно, физических «производительных сил», действующих в данном обществе, менее совершенно, чем знание об экономических и социальных структурах. Одна из причин такого положения состоит в том, что исследователь этих проблем сам сформирован физической структурой, типичной для его общества; соответственно этому он принимает во внимание только то, что ему знакомо. Он легко ошибается, если рассматривает собственную физическую структуру или структуру своего общества как «человеческую природу». Вот почему изучение «матриацентрических» культур важно для развития социальной науки, потому что оно выводит на свет физические структуры, полностью отличные от тех, что мы наблюдаем в нашем обществе; в то же время оно проливает свет на «патриацентрический» принцип.

Патриацентрический комплекс – это физическая структура, в которой отношение к отцу (или к его физическому эквиваленту) является центральным. В концепции (позитивного) эдипова комплекса Фрейд открыл одну из решающих черт этой структуры, хотя он переоценил ее универсальность, потому что не имел возможности абстрагироваться от общества, в котором жил. Сексуальные импульсы маленького мальчика, направленные на свою маму как на самый первый и важный женский «любовный объект», заставили его отнестись к своему отцу как к сопернику. Отношения в этой группе, составляющей патриархальную семью, приобретают характерный оттенок: отец одновременно функционирует и как авторитет, направляющий жизнь ребенка, и как его соперник. Двойная роль отца, оказывается, имеет еще и другой результат, а не тот, что предполагал Фрейд: желание мальчика занять место отца было связано с его отождествлением себя со своим отцом. Авторитетный отец, выступая представителем нравственных правил, оказывается мощным источником формирования сознания. Но так как этот процесс бывает только отчасти успешным, детское соперничество с отцом ведет к развитию двойственного эмоционального отношения. С одной стороны, ребенок хочет быть любимым своим отцом; с другой – он более или менее открыто восстает против него.

В свою очередь отец испытывает воздействие патриацентрического комплекса. Во-первых, он завидует своему сыну – отчасти из-за факта, что его линия жизни убывает в сравнении с линией жизни его сына. Но есть еще даже более важная причина этой социальной предусловленной зависти: она произрастает из факта, что жизненная ситуация ребенка относительно свободна от социальных обязанностей. Ясно, что эта зависть тем больше, чем груз отцовской ответственности тяжелее.

Не менее важно отметить в отношениях отца и сына социальные и экономические факторы. В зависимости от экономических обстоятельств сын бывает либо наследником имущества своего отца, либо будущим содержателем больного и престарелого родителя. Таким образом, ребенок оказывается неким объектом инвестиционного вложения. С точки зрения экономики вложенные в его образование и профессиональное обучение средства – это почти то же, что взносы в страховую компанию или в пенсионный фонд. Кроме того, сын играет важную роль в укреплении (или наоборот) социального престижа семьи. Его вклад в развитие общества и связанное с этим социальное признание способствуют росту престижа его отца; не одобряемое обществом поведение сына может снизить или даже разрушить престиж отца. (Экономически или социально удачная женитьба сына играет такую же роль.)

Из-за социальной и экономической функций сына целью его образования обычно становится не его личный успех, то есть не максимальное развитие его индивидуальности, а максимальная полезность его личного вклада в экономические или социальные запросы отца. Отсюда часто наблюдаемый конфликт между стремлением сына к счастью и его полезностью для отца. Отец обычно этот конфликт не осознает, так как идеология его общества заставляет его видеть обе эти цели как идентичные. Далее ситуация осложняется тем, что отец идентифицирует себя с сыном: он ожидает, что его сын будет не только общественно полезен, но и будет выполнять его несбывшиеся фантазии и желания.

Социальные функции сына играют решающую роль в формировании чувства любви отца к сыну. Он любит своего сына при условии, что в сыне реализуются ожидания, возлагаемые на него отцом. Если же этого не происходит, любовь отца может кончиться или даже превратиться в презрение или ненависть[91].

Отцовская любовь, обусловленная социальным престижем, обычно ведет к двум результатам: 1) к утрате сыном психической устойчивости, до этого существовавшей на основе уверенности, что его любят безусловно; 2) к интенсификации роли сознания, то есть мировоззрением индивида становится выполнение долга как главного дела жизни, потому что только это может дать некую минимальную гарантию быть любимым. Но даже максимальное исполнение требований сознания не предотвратит возникновения чувства вины, потому что становление личности не всегда соответствует поставленным перед ней идеалам.

Любовь матери к ребенку по своему характеру[92]совершенно иная. Во-первых (и в-последних), она полностью безусловна в первые несколько лет жизни. Забота матери о беспомощном ребенке не зависит ни от каких нравственных или социальных обязательств, которые должен исполнить ребенок; мать не ставит в обязанность ребенку даже возвращение ей любви.