Камень Грёз - Кэролайн Дж. Черри

Смерти, но, судя по всему, они шли хорошо, и та успешно охотилась на души.

XI. Дун-на-Хейвин

Над каменными развалинами трепетали стяги, и дозорные костры полыхали во тьме, как звезды, по всей долине. Это была война. Она бушевала от Керберна до Бурых холмов и Эшфорда и обратно к югу, ибо призвал людей король Лаоклан, сын Руадри, чтобы предъявить права на замок своих предков, в каких бы руинах тот ни лежал.

И Эвальд конечно же явился. Он прибыл в первых рядах, выехал из Кердейла, чтобы предвосхитить наступление злейших врагов короля еще перед тем, как тот объявил о себе. Он пришел с сыном Скаги, Барком, и вооруженными воинами, и со многими крепкими сыновьями фермеров из долины – со всей силой, которую мог собрать. И с южных гор спустился Дру, сын Дру, с самым большим войском со времен Эшфорда. Поднялись и Лел, и Бан, как и ожидалось. Позже всего прибыли люди из Кер Донна, с горных вершин: их привел Киран. Против них собрались воины Дава и Ан Бега, и дикие люди Боглаха Тивака, и разбойничьи предводители Брадхита и Лиэслина.

И война была долгой, долгой и кровопролитной, и Эвальд не видел в ней особой славы: о нем складывали песни, но он все больше и больше понимал Кервалена, ибо то, что другие воспевали как мужество, он помнил как грязь, страх, холод и голод. И все же он продолжал сражаться, а когда у него выдавалось время на размышления, он скучал по Мередифи, по своей дочери и родному очагу. Когда шли дожди, у него ныли суставы и старые раны. И бо́льшая часть войны заключалась в переходах и переездах, в переброске людей туда и сюда, в отражении врага в одном месте, чтобы он прорвался в другом, только что отвоеванном, и подверг все грабежам и пожарам, и снова приходилось укреплять границы и удерживать их, ибо в холмах было полно врагов, и нельзя было надеяться на безопасность.

И облик Дун-на-Хейвина переменился – там горели костры, и неприятеля было так много, что он казался саранчой на земле, прижавшейся к холмам.

А потом произошло сражение, жестокое и долгое – с рассвета одного дня до вечера следующего, и черные птицы сгустились в небе, как до того дым. Но король одержал победу.

– С твоего позволения, – попросил в этот день короля Дру, сын Дру, – я не оставлю их в покое.

– Ступай, – ответил король. Дру был бледен и забрызган кровью, как гончая, которую отвлекли от погони. – Не давай им передышки.

И Дру вскочил на лошадь и собрал своих людей, многие из них были пешими и привыкли двигаться, как тени, меж холмов.

– Если ты позволишь, я пойду с Дру, – сказал Эвальд. – Изменники из Ан Бега и Дава – старые враги моих владений, и у них еще есть силы. Бо́льшая часть людей со мной здесь, и если они сейчас нападут на Кер Велл…

– Мы ударим их сзади, – закончил король. – Мы пойдем за ними так быстро, как сможем. А сейчас пусть Дру гонит их вперед.

– Но Кер Велл… – промолвил Эвальд. И на душе у него помрачнело, когда он огляделся вокруг и увидел разорение и тучи птиц, соперничавшие с дымом в своей черноте. Негоже было спорить с королем Лаокланом – он был среднего роста, этот Лаоклан, светловолос и с бледно-голубыми холодными глазами, которые никогда не загорались огнем. Он пережил своих советников. Бо́льшую часть жизни они держали его на поводке, и он вырос спокойным и редко гневался. Даже в бою он убивал хладнокровно, в политике же был умен и непоколебим. И Эвальд повернулся и пошел прочь с тяжелой думой. Вероломство закралось в его душу, но завещание Кервалена удерживало Эвальда, дабы тот никогда не повторил поступков своего кровного отца. Но сейчас он был на грани того, чтобы собрать своих людей и ехать прочь, несмотря на слово короля; и Барк, сын Скаги, поспешил к нему, заметив грозовые тучи в его глазах, устремленных на кровавое поле боя и разор, что творился там.

– Брат, – окликнул его король.

Эвальд остановился и повернулся, скрывая гнев.

– Да, мой господин.

– Я не хочу рассеивать своих людей, раскидывая их кого туда, кого сюда. И без моей на то воли ты не покинешь это место.

– Кер Велл был укрытием для твоего брата и крепостью, удерживавшей твоих врагов. Теперь он стоит на пути Ан Бега и Кер Дава, мешая им вернуться домой. Мой управляющий – отважный воин и мог бы сразиться с ними, но с ним осталось слишком мало людей. Я прочесал свои владения, отдав тебе всех и каждого, кто мог держать оружие в руках. Теперь угроза нависла над Кер Веллом, и что тебе в том, если Кер Велл падет? Ты потеряешь всю долину Керберна – и отвоевать ее будет непросто, господин король.

Но даже эта речь оставила короля бесстрастным.

– Не хочешь ли ты нарушить мой приказ, брат?

Эвальд задохнулся, и на мгновение разум покинул его. И поле, и король, и советники – все поплыло в кровавом тумане. Они стояли под разрушенными стенами Дун-на-Хейвина: черные птицы сидели на камнях. На поле уже начал возникать лагерь – ставили палатки, несколько ярких с зеленым и золотым, но больше грязно-коричневых – среди убитых и стонущих раненых. Люди уносили трупы, не забывая грабить их, чем могли помогали раненым, добивали безнадежных, а также павших врагов. Таков был закон королевской войны – эти звуки и вонь мешались в голове, и становилось сложно отделять достойные поступки от недостойных. Меч Эвальда был вложен в ножны, но рука его лежала на перекрестии; кровь затекла в его перчатку и засохла меж пальцев – и у него не было времени посмотреть, своя или чужая. Он думал лишь о своем доме, и взгляд его был мутен.

– Так ты подчинишься, – спросил король, – или нет?

– Королю известно, что я предан ему.

– Тогда пойдем. Обсудим наши планы, теперь же.

Эвальд задумался, не спуская глаз с Барка, юного сына Скаги. Барк подчинится ему и сделает это с радостью. И они станут ослушниками короля, и тот отныне станет преследовать их по закону. Но если они взбунтуются, король, скорее всего, потерпит поражение, ибо с Эвальдом уйдет Дру, и южные горы вступят в союз с Ан Бегом и Кер Давом, пусть лишь на деле и никогда в душе. Наверное, и король почувствовал забрезжившую тень угрозы, ибо он дважды назвал его братом и говорил с учтивостью, обращаясь к нему. Лаоклан был хладнокровен, но и умен, несмотря на свою одержимость, с которой он усеял это поле мертвыми. И он