Одесская сага. Троеточие… - Юлия Артюхович (Верба)

– И вот еще что. По первому времени у твоих баб на судне может быть туго с деньгами – так продавай в долг, под расписку, ну или еще как, тебе виднее, помни, что нож у тебя в сундуке – мертвый капитал, убыток, нож у покупателя – твоя прибыль, пусть и с отсрочкой полученная. Придет конец путины – все рассчитаются, а кто не рассчитается – заберешь товар, почистишь и перепродашь. Без прибыли не останешься в любом случае.

– Теть Ксень, а может, я еще и ножны к ним буду делать? Есть у меня знакомые по кожевенному делу…

– Да делай что хочешь, мне какое дело до твоих гешефтов? Ты задал вопрос – я ответила. Главное – помни: делись с нужными людьми. Кому больше, кому меньше. Не переплачивай, но и не жмись – если правильная денежка попадает к правильному человеку, такое всегда возвращается.

– Теть Ксень, а ты же говорила, что на свои ножи простую пробку на рукоятки использовала – может, и мне такое делать?

– Мои должны были не тонуть, если из рук выпустишь, а еще далеко не уплывать, ну, для этого специальный короткий поводок к локтю был привязан, и ножны были. На ногу или на руку, но ближе к плечу, чтоб плыть не мешал… Все, племянничек, вали в сад, урок окончен. Дальше – сам, не школьник, тридцать семь уже, чего я здорового мужика, как котенка, должна в миску со сметаной тыкать?

– Теть Ксень, только не сердись, можно, я еще раз к тебе приду? Ну, через неделю… Я все-все нужные цифры принесу. Ну пожалуйста, не с кем мне об этом поговорить, кроме тебя, – добавил Ванька жалостливо.

– Ладно, ровно через неделю, в это же время. Один. У тебя будет час на все про все.

В следующую субботу Ванька положил на стол лист бумаги с двумя графами «дебет-кредит» и колонками цифр.

– Вот, посмотри, – гордо заявил младший Беззуб.

– Ого, – Ксеня посмотрела на племянника поверх очков. – Сам не сдержался или кто-то помог?

– Помогли, конечно, сначала, потом уже сам.

– Ага, понятно, налицо явный дефицит оборотных средств, как думаешь покрывать? – С легким удивлением от того, что племянник ее понимает, спросила Ксения.

– Нужен заем, – серьезно ответил Ванька, глядя прямо в глаза Ксюхе. – Тысяча рублей, срок – десять месяцев, если можно, то без процентов. Если нет, я готов обсудить разумную ставку по кредиту.

– Ишь ты! Процентная ставка! – хихикнула Ксения. В ее памяти всплыл давний разговор с Котькой в обед у ремонтных мастерских, когда ей тоже нужен был аванс. Намного меньше, по нынешним временам, но не менее важный, и горечь Котькиного отказа сегодня была так же остра, как тем далеким летом, когда ей было четырнадцать. Конечно, она поможет Ванечке – тысяча для любимого племянника для нее вообще не деньги.

Он молча смотрел прямо в глаза тетке и ждал.

– Ну или долю с прибыли, – не выдержал тягостного молчания и выложил последний козырь.

– Ладно, какой же процент по кредиту ты намерен мне предложить? – серьезным голосом спросила Ксения.

– Десять.

– Ежемесячно или годовых? Как выплачивать собираешься? По финальному результату или помесячно? – продолжала она сыпать вопросами.

– Ну это… Я не думал, если честно, как скажешь, так и буду платить, мне все равно никто, кроме тебя, таких денег не даст, а авансы я уже все выбрал…

– Ну вот и не умничай в следующий раз, дорогой… То, что тебе все это кто-то написал, а ты зазубрил – похвально, но не надо выпендриваться передо мной, по возрасту уже совсем никак. Взрослый же дядька, честное слово! Деньги я тебе дам. Пиши расписку. Отдашь, когда вернешься с рейса.

Оставшийся до выхода в море месяц прошел в хлопотах и закупках. Помимо беготни между поставщиками, испытаний пробных образцов, подбора материалов для ручек и всяких расходных материалов, надо было и в мастерской на судне многое успеть. Учеба, отработка нештатных ситуаций, изучение матчасти и прочая судовая рутина хоть и не касалась Ваньки непосредственно, но и у вольнонаемного персонала забот перед первым походом было хоть отбавляй.

Пока некоторые готовились к рейсу, другим эти рейсы надоели хуже горькой редьки.

Ближе к лету Толик Верба затоскует. Вот уже открывается новый яхтенный сезон – как всегда, к девятому мая. Марширующие курсанты. Гонки на ялах и перетягивание каната у первокурсников…

Они будут взрывать казенными ботинками теплый от первой майской жары новенький асфальт на плацу с размалеванной розой ветров. А потом выйдет первая гонка – вдоль берега между буями и вешками. Однодневка – размяться после спячки. Все лодки уже готовы и сбрасываются на воду, а он здесь, на судне…

– Мне нужен отпуск. Я уже писал заявление.

– Летом? Ты в своем уме? Ты еще распределение свое не отработал. В отпуск в октябре пойдешь.

– Не пойду.

– Тогда без отпуска.

– Вы не понимаете – мне нужно в Одессу. – Толик, как в уличных драках со слободскими, стоял в бойцовской стойке, сжав кулаки.

– Ты на меня волком не смотри – видал я таких борзых, – отмахнулся капитан. – Вон жена под боком – чего тебя несет? Приболел?

– Приболел, – утвердительно кивнул головой Верба. – Срочно надо домой.

– А, ну это только через медкомиссию, это им решать – кто больной, кто здоровый, и где вас хитросделанных лечить…

До утра Тося изучит справочник судового врача. Перед медкомиссией он залпом выпьет в кафешке восемь чашечек кофе. Дать двойные половинки продавщица откажется:

– Ишь чего удумал!

– Сто сорок пять на девяносто, – объявит медсестра врачу и испуганно посмотрит на Толика: – Пульс сто сорок.

– И голову очень давит вот тут, – он потер затылок, – после травмы. Последнюю неделю постоянно.

– Ясно. – Врач с ироничной улыбочкой смотрел на этого чубатого молодого электромеханика с пижонской шкиперской бородкой. – Что, Хемингуэй, в отпуск хочется?

– И это тоже. Голова каждую вахту раскалывается. Даже тошнит.

– Верю, – кивнул доктор. – А будешь столько кофе хлебать, еще и сердце выскочит. Уколи ему пару кубиков магнезии, чтобы не обблевался, – обернулся к медсестре. – И пусть идет.

– Собираться? – расплылся в улыбке Толик.

– На вахту собираться. Тут таких больных по пять за день каждую весну. Так что, батенька, в очередь. В пищевой цепочке. Ваш отпуск – не раньше ноября.

– И что? – шепнул Тося медсестре, опуская в карман халата червонец. – Нет таких диагнозов, чтобы списали срочно, но без криминала?

– Дурка, – хихикнет медсестра. – Только если кукушечка, – она постучала ему пальцем по лбу, – сломается. Но тут, скорее всего, загранка закроется навсегда.

– А дурка в чем?

– В поведении неадекватном. Это тебе не кофе перепить, тут актерское мастерство надо и знание материала.