Краденое счастье - Елена Колядина

– Аа-ээ-ии-оо-уу! – голосила Люба.

Потом пили чай с медом, и Сталина Ильясовна объясняла Любе про тоны, обертоны, форманты, рисовала графики и колебания.

Когда Люба уже сидела в прихожей, готовясь спуститься вниз и ожидать возле подъезда Николая, Сталина Ильясовна осторожно начала:

– Любочка, почему ты не спрашиваешь про музыкальное училище? Забыла?

– Боялась, – сказала Люба.

Сталина Ильясовна скорбно помолчала.

– Инвалидов не берут? – тихо спросила Люба.

– Не совсем так. – Женщина погладила Любину руку. – Есть учебные заведения культуры специально для людей с ограниченными возможностями. И музыкальное отделение тоже есть. Но колясочников не принимают.

– Лестницы? – догадалась Люба.

– Откуда ты знаешь? – удивилась певица.

– А что тут знать. Лестницы – главное препятствие спинальников. Я и в школу только на первый этаж ходила, и в музыкалке не могла учиться, как все, там крыльцо высоченное было.

– Я говорила с ректором, среди ночи его из постели вытащила… Он жалуется, что нет денег смонтировать лифты, пандусы. В общем, я очень расстроена. Тебе придется учиться у меня. Благо ты приглянулась нашему консьержу, вон с каким удовольствием по этажам тебя таскает.

– Жаль, – закусив губу, сказала Люба. – Я не из-за себя переживаю. Мне повезло, у меня есть вы, Коля. А другие инвалиды как же?

– До завтра, Любочка, – виновато сказала певица.

Николай заехал за Любой в одиннадцать часов и отвез ее в ничем не примечательное здание, похожее на бывшую контору завода.

– Готовченко у себя? – спросил Николай в переговорное устройство. – Аджипов к нему.

В двери щелкнуло, и Николай распахнул ее, пропуская вперед Любину коляску. Люба въехала в коридор, уставленный искусственными цветами и пальмами, узкими аквариумами, кожаными креслами и стеклянными столиками на тонких ножках. Люба восторженно уставилась на крошечные светильники, развешанные на натянутой вдоль коридора серебристой проволоке. На стенах в рамках красовались фотографии знаменитых певцов. Некоторые двери были раскрыты, и за ними виднелись экраны компьютеров, перед которыми сидели молодые парни и девушки. На дверях висели забавные рисунки и надписи, броские постеры. С одного из них на коляску кровожадно глянул Мэрлин Мэнсон.

В конце коридора, в небольшом холле, Николай остановился перед стойкой секретарши. Секретарша указала им белую дверь со вставкой из синего стекла.

– Здорово! – поприветствовал Николай Готовченко, сидевшего за огромным черным столом.

– А-а, ждем-ждем: звонили! – сказал Готовченко.

– Юра, вот этой девушке, любимой певице Путина, нужно сделать качественный диск. В сжатые сроки.

– У меня уже есть готовый, – встряла Люба, пошарила в рюкзачке и извлекла диск.

Готовченко взял футляр двумя пальцами, повертел в руках и скривился.

– Ты мне этим говном китайским систему испортить хочешь?

– Ну, Юр, уж какой есть, – примиряюще произнес Николай. – Была бы фирма, я б к тебе не пришел.

Готовченко вставил диск.

В комнате грянула балалайка. Затем раздался скрип и вступила гармонь.

Готовченко вытаращил глаза. Повернулся к столу, снял трубку телефона и громко сказал:

– Димыч пусть зайдет.

Через мгновение в кабинет вошел долговязый молодящийся мужчина с длинными волосами, прислушался к гармони и почесал мизинцем в ухе:

– Что за хрень?

– Николай «балаган лимитед» нам притащил, раскрутить просит в кратчайшие сроки, – бросил Готовченко. – А это – солистка.

– Ну чего, – оглядев Любу и коляску, сказал Димыч. – Нормальный диск будет: «Поющая карлица-гном», а на подтанцовку еще уродов наставим. Извращенцы валом повалят.

– Может, не надо при ней? – сурово сказал Николай.

– А пусть знает, – взвился Димыч. – Эту хрень дома на компе делать – самое ей место. Качнула софт халявный, тот же Pro Tools, и ваяй.

– Да вы прошмандовок безголосых раскручиваете! – бросил Николай.

– Дома! На компе! Ты мне клиентов не отбивай, – осадил Димыча Готовченко. И пояснил Николаю: – Мы не против. Но пусть не питает лишних иллюзий.

– Откуда приехала? – не унимался Димыч. – Из Черножопинска?

– Из Белозерска, – растерянно ответила Люба.

– Я так и догадался, – бросил Димыч. – Как тебя зовут? Люба? К Бабкиной, Люба, к Бабкиной со своей балалайкой!

– Слушай, ты кончай, эксперт хренов! – вскинулся Николай на Димыча. – Сливки, миски, подливки раскрутил? Раскрутишь и Зефирову. Я чего, из-за тебя Путину вместо Зефировой Киркорова преподнесу?

– Ладно, Димыч, – вздохнул Готовченко. – Придется поработать. Не каждый день к нам от Путина приходят. На, забирай свою демоверсию, – вернул Любе диск.

– А куда мне ее пока?

– А вон в ту корзину, – уже успокоившись, посоветовал Димыч. – Все с нуля будем делать. Сама-то какую концепцию видишь? Философия альбома? Связующая идея есть?

– Идея! Конечно есть, – обрадовалась Люба. – Любовь. И безграничные возможности человека с ограниченными возможностями. Знаете, мне часто снится, что я – иду… Я не знаю, что чувствует человек, который может ходить. И я как бы лечу, не касаясь земли. И знаю, что иду к реке. И у меня там, за рекой, все впереди: огни концертного зала, любовь. И мне не нужны ноги, потому что душа может полететь куда угодно! Ведь весь мир находится внутри человека. И у инвалида этот мир такой же огромный, как и у здорового. А иногда – еще огромнее.

Люба смутилась и замолкла.

Коляска принялась всхлипывать.

Готовченко и Димыч молча поглядели друг на друга.

– Ну чего, – покрутив носом, наконец сказал Димыч, – для клипа неплохой видеоряд.

Вася твердо заверил Любу, что сто раз ездил в метро с другими колясочниками и сумеет удержать коляску на эскалаторе. Любе и самой очень хотелось побывать в метро. Подземные станции привели ее в восторг. Она дергала Васю за двупалую руку, смеялась и время от времени от избытка чувств тихонько затягивала веселую песню про несчастную любовь. В вагоне метро Вася вдруг заголосил так, что пассажиры вздрогнули:

– Выйду замуж за цыгана, хоть родная мать убей!

– Вася, ты что? – одернула его Люба. – Веди себя культурно.

– По привычке, – пояснил Вася. И завопил еще громче: – Я ворую лошадей, ты воруешь сани!

Пассажиры полезли в сумки и карманы, извлекая мелочь.

– Что вы, – замахала Люба руками, – не надо!

На Красной площади у Любы захватило дух. Над пряничным собором толпились нежные облака. Кирпичные стены раскраснелись, как похмелившаяся гармошка, башни того и гляди пустятся вприсядку, как, бывало, их хозяин – Ельцин. Кругом было радостно и пестро. Внутри Кремля Люба и Вася еще раз подъехали к границе, за которой начиналась резиденция президента, рабочие и представительские кабинеты первых лиц России, и принялись ее, резиденцию, разглядывать. Рядом стояло множество людей, которые дружно гадали, чем занимается в данный момент президент Путин и не глядит ли он, случаем, сейчас в окно. Неожиданно – Люба не поняла, откуда и в какой момент, – на брусчатку в окружении нескольких мужчин ступил знакомый человек. Он шел, чуть наклонив голову, и слушал забегавшего вперед рассказчика, одетого в темный, не по погоде, костюм.