Пули над сельвой - Виктор Степанычев

Вадим взмахом руки остановил Софию. Присев на корточки, он вытянул тесак и стал аккуратно подкапывать землю рядом со странными отверстиями. Лезвие ножа, погрузившись в мягкую почву, скоро уткнулось во что-то твердое. Однако это препятствие не остановило тесак, хотя Веклемишев совсем не сильно жал на него. Нож провалился в пустоту, а за ним туда же обсыпалась земля, явив Вадиму край донельзя проржавевшей металлической сетки. Она была настолько трухлявой, что тесак без труда разрезал ее.

Похоже, сетка была уложена много лет назад и сверху прикрыта слоем дерна. За долгие годы и она пришла в негодность, и земля дождями смылась в пустоту. Любопытным Вадим никогда не был, а вот любознательным в меру, особенно если это касалось сохранения жизни и здоровья, слыл. Можно было бы бросить непонятный схрон, обойти и шагать дальше, но у него появилось предчувствие, что сетка над пустотой таит нечто недоброе. Хотя, положа руку на сердце, ничего доброго, кроме чашки крепкого кофе с самого раннего утра он в этих краях не видел. Все дорога дальняя да хлопоты…

Веклемишев осторожно потянул вверх вместе с дерном рвущуюся в его руках сетку и тут же бросил ее, отступив на пару шагов назад. Слух воспринял более чем злобное шипение, а глаза – частокол ржавых острых шипов. Кто шипел, в темноте видно не было, и знакомиться с ним ближе совершенно не тянуло, а вот кованые пики высотой сантиметров в двадцать Вадим рассмотрел хорошо. Устройство ловушки было незатейливым, но вполне эффективным. Нога, ступившая на сетку, проваливалась, и заточенные острия шипов без труда могли прошить даже кожаную подошву армейского ботинка, не говоря уже о ступне. А если человек терял равновесие и падал, то последствия выглядели бы и вовсе плачевными. Ржавчина и гнилой влажный климат успешно закончили бы начатое: сепсис, как следствие, развитие гангренозных процессов в течение суток, ну и смерть в итоге.

На какого зверя поставлена эта подлая ловушка, сомневаться не приходилось. Человек – человеку… Тому, что она сохранилась в целости и сохранности на протяжении многих лет, оставалось лишь удивляться. Человеку здесь делать нечего, да и кайманы сюда вряд ли забредали. От водоема они далеко не уходят, а тут берег высокий, для них неудобный. И коряг острых из земли торчит в изобилии – что о них зря брюхо царапать. И крупный зверь к месту лежки кайманов на водопой не пойдет.

Веклемишев внимательно оглядел густо заросший травой лужок впереди себя. Толком разглядеть ничего не удалось, за малым исключением. Присмотревшись, он убедился, что высота травы опять же геометрически правильно расположенными пятнышками выделяется на общем ровном фоне. Несколько почти незаметных бугорков были в шахматном порядке разбросаны по полянке. Можно было предположить с большой долей вероятности, что под ними находятся мины.

Вадим отступил еще на шаг и повернулся к Софии.

– Идем назад, – приказал он и пальцем указал направление движения.

– Не пойду. Там кайманы, – тихо, словно эти существа могли ее услышать, сказала ему женщина.

– Здесь еще хуже, – не вдаваясь в подробности, сообщил ей Веклемишев.

– Но тогда вы пойдете впереди, – секунду поколебавшись, предложила София.

– Хорошо, – кивнул Вадим, и его глаза выхватили лежащий под корягой металлический прут с приваренной к нему пластиной.

Раньше его он заметить не мог, потому что коряга лежала чуть в стороне и закрывала собой забрызганную грязью пластину. А прут издали походил на сухую ветку и почти не отличался от таких же сучков, в изобилии валяющихся рядом. Через ржавчину на пластине смутно проглядывали какие-то буквы. Эта штука очень напоминала указатель. Веклемишев вытащил его из-под коряги и стал разбирать надпись на табличке. Отдельные буквы, бывшие когда-то желтого цвета, с трудом, но все же складывались в слова. Надпись на испанском языке гласила: «Внимание! Запретная зона. Проход запрещен. Опасно для жизни!»

Похоже, они набрели на полосу отчуждения. Такие устраивают для защиты особо важных объектов, опоясывают ими укрепрайоны и ставят на границе, на опасных направлениях. Только зачем нужно было в этой чаще создавать такую полосу. А в принципе почему мост на единственной дороге к аэродрому не может быть особо охраняемым объектом? Бесперебойный подвоз горючего, запчастей и боеприпасов должен быть надежно обеспечен. Вот и обеспечили и, как положено, забыли о смертельно опасной полосе отчуждения, когда убирались отсюда. Что-то до боли знакомое видится в этом разгильдяйстве. Армия уходит, бросая все ей ненужное, которое потом рвется, отравляет, загрязняет и уничтожает…

Задача форсирования водной преграды усложнялась. Вадим и София, возвратившись по своим следам, с предосторожностями вышли к дороге метрах в двухстах от моста. Ближе подходить Веклемишев побоялся, памятуя о ловушках. Бетонный, без перил и ограждения мост был хорошо им виден. И это являлось его главным недостатком. Прямая, как стрела, дорога на этом участке прекрасно просматривалась метров на пятьсот в обе стороны.

Им требовалось пробежать олимпийскую дистанцию в четыреста метров с полной выкладкой. А это – примерно минута бега. Если их заметят, укрыться будет негде. На обочину не свернешь, в речку не прыгнешь – и то и другое чистое самоубийство. В общем, и так и так погибнуть можно.

А еще следовало поторопиться. Они потеряли немало времени, обходя опасные подступы к мосту. Смущали бетонные будки с бойницами по обеим сторонам речки, по типу тумб объявлений, вероятно, посты обороны. Однако никакого движения в них заметно не было. А для броска через мост эти эрзац-доты вполне могли сыграть положительную роль. Они – единственное укрытие на всей четырехсотметровой дистанции.

– София, вы когда-нибудь видели, как пехота идет в атаку? – спросил Вадим у лежащей рядом с ним в траве у обочины женщины.

– Каждый день перед завтраком, обедом и ужином наблюдала эту захватывающую картину, – фыркнула София. – Вскакивают, бегут, кричат «ура»…

– Кричать как раз не стоит, а вот все остальное примерно соответствует реальности. Но надо кое-что уточнить. Я сейчас побегу к мосту, а вы будете меня прикрывать. Ваш сектор – дорога, ведущая с аэродрома. Если вдруг там появятся наши преследователи, сделайте пару выстрелов в их сторону, чтобы они не смогли вести прицельную стрельбу по мне. Больше не стреляйте, патроны не тратьте, они все равно залягут. Как только я доберусь до дальней бетонной будки, ваш черед бежать. Посмотрите, как я побегу зигзагом и сделаете то же самое. В движении вы берете под свое наблюдение сектор по направлению движения, а я – дорогу на аэродром. А потом повторяем этот маневр еще раз и за мостом опять уходим в лес. Вам все понятно?

– В общем, да, – кивнула София.

– Приготовить оружие, – негромко скомандовал Вадим. – Тридцатисекундная готовность…

Веклемишев заметил особенность спутницы скромно оценивать свои способности и знания и не давать крайне оптимистических ответов. Она сказала «постараюсь» – и без нытья выдержала трудный марш; скромное «я попробую» – и София без труда разобралась с пистолетом, который раньше в руках не держала. Вот и сейчас ее слова, что она поняла «в общем», Веклемишев воспринял как то, что София усвоила тактику передвижения на поле боя, которым для них в данный момент являлись дорога и мост.