Хранитель ключей - Перри О'Шонесси

Без сомнения, они это поняли.

— И все-таки не верится, что вы не знаете номер телефона собственной матери?

— К сожалению, вот так сразу сказать не могу. — Он и сам себе не верил. — Слушайте, можете записать на пленку: я не обижал свою жену — точка, — заявил Рей. — А то, что был сильно разочарован нашими семейными неурядицами, так это я признаю. Теперь, извините, мне пора. Спокойной ночи.

Рей зашел в дом и захлопнул дверь. Для того чтобы сделать это, ему потребовалась вся его воля. Каждую секунду он ждал, что они выломают дверь.

Рей наблюдал за полицейскими по монитору. Они разговаривали, наконец залезли в свою яркую машину и уехали. Он уселся прямо на пол и, не двигаясь, несколько минут вслух ругал себя последними словами.

Потом он позвонил Эсме:

— Мама, тут только что были два полицейских.

— Что? Почему?

— Джим Хаббел попросил их проверить, как дела у Лей.

— О нет, полиция… Это ужасно, Рей. Она до сих пор не появлялась на работе?

— Нет, сегодня приходила ее старая подруга. Она тоже ищет ее.

— Ну Лей ведь взрослая женщина. Она доставляет тебе столько хлопот. Жаль, что она так поступает. Ты в порядке?

— Я сделал несколько ошибок во время разговора с ними. Я разозлился, растерялся и… не сказал им о Мартине. Конечно, они узнают об этом, если будут продолжать копать, и, думаю, решат, что я намеренно соврал…

— О Мартине Хорнере? Твоем партнере? А что с ним?

Рей медленно ответил:

— У них с Лей была интрижка.

Длинная пауза.

— Я не могу поверить. Роман?

— Сотрудники в офисе знают.

— О дорогой, мне так жаль.

Рей хотел пожать плечами, но понял, что она не сможет этого увидеть.

— Да. Это глупо и подло. Нашу с Мартином ссору слышала секретарша.

— Ты вышел из себя, не так ли, дорогой?

— На самом деле я ударил его.

Повисла тишина — мать, по всей видимости, проклинала день, когда он родился.

— Это нехорошо.

— Согласен.

— Жаль, что у тебя мой характер.

— Справедливости ради стоит сказать, что он меня спровоцировал. Сказал, что я сам подтолкнул ее к нему.

Он слышал неровное дыхание матери.

— Не смей брать на себя вину за их отвратительное поведение!

Рею было неприятно рассказывать эти подробности, но она должна была знать. После всего этого он вынужден был признать, что, как и мать, старался держать все в себе, подобно микроволновой печи, которая не выпускает наружу вредное излучение.

— Ты никогда не говорил, что у тебя были… разногласия с Мартином.

— У меня не было с ним разногласий, пока он не начал спать с моей женой. — Ему показалось, что он слышит, как щелкает мозг матери. В отличие от него, она просчитывала все наперед, даже когда была расстроена.

— Думаю, мы должны посоветоваться с адвокатом, Рей.

— Пока нет нужды. Вот если вдруг они вернутся с ордером… В любом случае — что они могут найти? Здесь ничего нет.

— Боже мой, ордер на обыск!

— Мам, не волнуйся.

— Послушай, вот что мы будем говорить. Каждый раз, когда они будут спрашивать, где ты был, ты будешь отвечать, что был у меня. Что же мы ели? Гм. Это зависит от времени дня.

— Я уже упомянул тебя.

— Как?

— Я сказал, что решил, что Лей, возможно, поехала к тебе после того, как ушла из дому.

— Ох, ты это сказал? Но зачем, Рей?

— Она говорила мне, что вы с утра разговаривали.

— Да, я и правда звонила в то утро: попросила ее передать тебе, чтобы ты перезвонил мне, вот и все. А Лей я не видела со Дня поминовения. Помнишь? Мы обедали в ресторане.

— Ах да.

Они пообедали, потом пошли в ближайший парк послушать джазовый ансамбль, который играл там на эстраде. Рей почувствовал, как его захлестывает волна воспоминаний. Даже тогда он мог все изменить, исправить. Он вспомнил, как много они смеялись, как подпевали под музыку. Лей не могла попасть в такт, но она любила петь, и ей было все равно, если над ней смеялись окружающие.

— Если они придут, я только объясню им, что не видела ее с тех пор, — решила Эсме.

— Мама?

— Да, дорогой?

— Не знаю почему, но я сказал им, что поехал к тебе вскоре после ухода Лей в пятницу вечером. Сказал, что искал ее у тебя.

— Правда?

— Я соврал. Может, я расстроился, что не последовал за ней.

— Ладно. В котором часу ты был здесь?

— Около одиннадцати.

— Перед приездом ты не звонил?

Рей усмехнулся:

— По всей видимости, нет.

— Ты не позвонил, потому что был сильно расстроен и хотел побыть со мной, даже если ее здесь и не было, — подытожила мать. — Ты приехал… около одиннадцати?

— Почему бы и нет? — отозвался Рей. — Точно.

— Ты спросил, не появлялась ли здесь Лей, и я ответила, что ее не было.

— Так я им и сказал.

— Значит, так все и было.

— Мне жаль, мам. Мне вообще не стоило упоминать твое имя, но я очень рассчитываю на тебя.

— Не будь глупцом. Ты сам себе хозяин.

— Ты чертовски хорошо умеешь поддержать в тяжелую минуту.

— Тихо, Рей. Это серьезно.

— Не стоило тебя впутывать.

— Ну уже впутал. Ты был очень расстроен… или, нет, скорее обеспокоен. Мы это обсудили. Тебе нездоровилось. Ты прилег на несколько минут. Мы выпили чаю. Съели крем-брюле.

— Ты делаешь превосходный крем-брюле. В этот раз карамель слегка пригорела. Когда ты только успела все приготовить, если даже не ожидала появления гостей?

— Не шути, Рей.

— Отсутствие Лей — моя проблема, а не твоя. Мне отвратительно просить тебя врать из-за меня.

— Но ты же не причинил Лей вреда.

Он увидел на столе кассету.

— Мама, я достал еще одну кассету. Я ездил на Стокс-авеню. Помнишь? Я ходил в третий класс. Или четвертый? Ты помнишь лепнину? В твоей спальне?

Эсме издала слабый возглас негодования:

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? Рей, я… я начинаю думать, что ты на самом деле сошел с ума! Ты нарушаешь закон! Послушай меня, Рей! Тобой уже и так заинтересовалась полиция. Ты должен прекратить это!

— Почему ты не объяснишь мне, что происходит?